Каин, вежливо кивнув, вышел из спальни, закрыв за собой дверь, пока я пребывала в некоторой растерянности, а брат заливался краской и, кажется, почти физически умирал со стыда.

Остаток свободного времени пришлось посвятить подготовке к театру и сведению синяков с шеи Гани, в надежде, что больше никто не заметит отметин от одной единственной бурной ночи. Парень вновь проклинал себя за эту глупость, но выглядело все так, будто он пытается убедить себя в ней, то и дело одергивая подспудное желание выглядеть привлекательней в надежде на то, что Давид сам приедет в театр.

К пяти часам дня все приготовления оказались завершены, и я вновь втиснулась в столь полюбившееся Каину угольное платье с высоким горлом, длинными рукавами и юбкой карандаш, подчеркивающей мои бедра. У зеркала собрала волосы в высокий хвост, прицепив к нему небольшую шляпку с вуалью на лицо и завершила образ красной помадой.

— Боги, как же давно я никуда не выходила, наряжаясь и приводя себя в порядок.

Вновь чувствуешь себя девушкой?

Можно и так сказать. Просто хочется иногда примерить другой образ, будто я не замученная жизнью девица, а светская львица, пришедшая в театр покрасоваться. Как-то даже забываешь, что уже завтра придется вновь разбираться с чужими проблемами.

Не такие уж они и чужие.

Я знаю, но сам посуди. Меня должна касаться только академия, а я вместо завершения расчетов и чертежей должна разбираться с новыми родственниками, каким-то кабелем, жизнью мертвого некроманта и хотелками своего нового папочки.

Я понял тебя, но прошу заметить, что все довольно взаимосвязано, ты зависишь от Блэквудов, и им нужна твоя помощь.

Ньярл, я понимаю, но в последнее время очень много всего происходит, как ты и обещал, и времени на академию крайне мало. Многое уже продумано, но еще больше нужно довести до ума, и я хотела бы, чтобы основное здание выглядело особенно.

И как же?

Я хочу, чтобы оно напоминало скелет левиафана.

Подхватив перчатки, я спустилась вниз к выходу из дома и сняла с вешалки подготовленный кейп, пока Ньярл пытался раскопать в моей памяти упоминание чудовища.

Это… очень странное существо. Ваш бог его создал?

Сложно сказать, это один из мифов, что, мол, было сотворено богом такое существо, точнее два, но самку довольно быстро убили, побоявшись, что левиафаны расплодятся и погубят мир.

Надо же, довольно жестоко.

У этого предания множество подтекстов, но лично я вижу в нем несправедливость, подобную той, что переживают темные здесь. Мне кажется, получится достаточно символично.

Только не забудь об этом записать.

— Сера, как я тебе?

Ганим спустился по лестнице к выходу и, встав передо мной, поправил свою темно-коричневую клетчатую жилетку на свободной рубашке цвета топленого молока. Наряд ему определенно шел, и брат, явно довольный сделанным выбором, с удовольствием покрутился на месте.

— Я и забыл, что у меня помимо кучи свитеров есть еще и пара-тройка рубашек.

— А уж я-то как давно тебя не видела в подобном, — поймав Гани за плечи, я протянула руки к его голове и попыталась немного пригладить взъерошенные волосы. — Вот бы ты еще причесался.

Смутившись, парень виновато пожал плечами и начал застегивать мой кейп.

— Это не помогает, они просто торчат в разные стороны.

— Неужели у вас еще не придумали гели для укладки?

— Я понятия не имею, что это такое.

Входная дверь хлопнула, явив нам Каина. Мужчина, слегка покраснев от прохладного ветра на улице, снял с вешалки пальто Гани и протянул его парню.

— Давай шустрее, иначе опоздаем.

Послушно поторопившись, брат надел пальто и финальным штрихом повязал на шее шарф. Я, дождавшись его и натянув перчатки, хотела уже выйти из дома, но Каин остановил меня и, сняв свой черный шарф, повязал его мне на шею. Запах хвои и табака окутал меня, словно облако.

— Ты вчера бросил меня в ледяную ванну.

— Вчера тебя могли легко вылечить. Сегодня записи к лекарю уже нет.

Поджав губы, я промолчала, не желая затягивать препирания и опоздать в театр. В конце концов, это была не та вещь, из-за которой стоило бы ругаться. Гани, поддерживая меня, взял под руку, и мы вместе вышли из дома.

Кадатский театр представлял собой большое двухэтажное полукруглое здание с небольшим парком у входа, где в теплое время года должен был располагаться довольно разнообразный розарий и множество статуй, в том числе созданных Ньярлом. Одна из подобных композиций находилась немного поодаль от основной дороги и входа, расположившись под полукруглой сеткой для вьющихся цветов. Там, тайно собравшись, три музы шептались между собой. Девушки из белого мрамора, одетые в легкие, почти невесомые ткани, украдкой смотрели на проходящих мимо посетителей театра и будто бы обсуждали их или грядущее представление с некоторой долей ехидства. Присмотревшись к статуям внимательнее, я решила, что это игра света и тени, так как ничего в их лицах не выражало иронии, это чувство было словно незримым налетом, читавшимся в общей композиции.

Может, не будь ты страшным некромантом, то стал бы великим и всеми любимым скульптором.

Я затрудняюсь сказать, какая жизнь могла быть предпочтительнее.

Та, где ты остался бы с Марьей и проводил вечера у очередной фигуры с ней или дочерью?

Ньярл промолчал, но я почувствовала, что наступила на его больную мозоль. Как бы сильно некромант не был горд проделанной работой в Кадате, то, что стало с его трудами сейчас, явно не стоило возложенных жертв.

Свернув на аллею перед театром, я поспешила пройти внутрь, лишь мельком оглядев здание из серого камня. В отличие от ажурных готических храмов, здесь архитектурный стиль был более спокойным: без множества башенок с остроконечными крышами и витиеватых переплетений на окнах. Мне это напомнило некоторые замки Чехии или церковь Пресвятой Девы Марии в Германии. Все сдержанно и тем не менее красиво.

Внутреннее убранство театра также радовало глаз. Внушительные каменные колонны подпирали сводчатый потолок, мраморная плитка застилала пол, но вместе с этим стены частично закрывали деревянные панели с вывешенными на них афишами, теплый свет из многоярусных ламп добавлял уюта, а под ногами раскинулся ковер, ведущий посетителей к гардеробу и выходу в зал. По бокам от главного входа я заметила коридоры, через которые можно было попасть на бельэтаж и балконы. В еле заметных нишах у стен людей поджидали кадки с цветами и пуфики с красной бархатной обивкой.

Засмотревшись на детали кованых бра, расположенных в местах отдыха, я не сразу услышала, как Гани окликнул меня.