Брат и наставник уже сняли верхнюю одежду, и только я, зазевавшись, стояла посередине холла все еще в кейпе.

— Серафина, пьеса вот-вот начнется, не спи.

— Прости, я здесь впервые, и все кажется таким красивым.

Поторопившись, я вернулась к гардеробу и, сдав все ненужное, вновь взяла Гани за руку, позволив ему вести меня вперед и дать еще немного времени, чтобы поразглядывать резные потолочные панели из темного дерева. В холле прозвенел первый звонок.

— Ты еще успеешь это рассмотреть.

Каин наклонился к моему уху, вновь отвлекая и чуть прикоснувшись ладонью к моей спине. Недовольно отвернувшись от него, я мельком увидела чью-то знакомую седую голову дальше по коридору и едва сдержалась, чтобы не пробежать вперед, проверяя свою догадку. Гани, явно не заметив ничего необычного, провел меня на бельэтаж через небольшую лестницу с коваными витиеватыми перилами, и мы заняли свои места, довольствуясь небольшим количеством соседей, среди которых на вид были только аристократы из Сомны.

— Изволь, открою, что от бога слышал.

Нам Аполлон повелевает ясно:

«Ту скверну, что в земле взросла фиванской,

Изгнать, чтоб ей не стать неисцелимой»

— Каким же очищеньем? Чем помочь?

— «Изгнанием иль кровь пролив за кровь, —

Затем, что град отягощен убийством».

Представление началось, и едва на сцену вышел Креонт, как мое сердце сжалось в ожидании беды. Я узнала прочтенную когда-то трагедию и помнила, чем она должна была кончиться. Слепец пытался выяснить правду, хотел узнать, кто же убил прежнего царя, и лучше этого бы не делал, так как едва его глаза открылись, вся прежняя жизнь рухнула в бездну. Да уж, и выбрал Каин сюжет, теперь до последних строк буду сидеть как на иголках. Ненавижу подобные истории, где человек лишь жертва, бегущая в руки ненавистной судьбы, и сейчас для меня это ощущалось наиболее остро. Боги, неужели тут не показывают комедии? Тех же «Лягушек» посмотреть было бы намного приятнее, хоть они и более сложные для восприятия.

— Хоть зорок ты, а бед своих не видишь —

Где обитаешь ты и с кем живешь.

Ты род свой знаешь? Невдомек тебе,

Что здесь и под землей родным ты недруг

И что вдвойне — за мать и за отца —

Наказан будешь горьким ты изгнаньем.

Сцепив руки, я постаралась расслабиться, но тут же ощутила, как нервно дернулась щека.

Мне кажется, ты слишком сильно переживаешь из-за какой-то пьесы.

Тебе лишь кажется. Переживаю я не из-за пьесы, а только за себя.

И почему? Боишься, что за тебя всю жизнь решат?

И это тоже, но больше я боюсь, что над своей жизнью не буду властна. Просто отвратительная пьеса.

Может, стоит сделать перерыв? Хотя бы выпей воды и соберись с мыслями. Ты нервничаешь из-за пустяков.

Еле дождавшись антракта, я поспешила встать с места и, предупредив остальных, выйти в коридор. Ньярл подсказал мне, где находится буфет, и, заглянув в следующее после гардероба помещение в коридоре, я оказалась в небольшом кафе. Длинная стойка из темного дерева с закусками на ней привела меня в восторг. Маленькие цветастые пирожные на многоярусной подставке внушили мне неподдельный трепет, и, кажется, только сахар сейчас смог бы хоть немного снять мое напряжение.

Заказав чай и одно из угощений, я потянулась к карманам и с ужасом обнаружила, что все деньги остались в верхней одежде. Чтобы отдохнуть, как я хотела, придется возвращаться к Гани и Каину или бежать в гардероб.

— Сколько еще испытаний мне пошлет этот день?

Я повернулась, чтобы отказаться от заказа, но чья-то смуглая рука отдала кассиру несколько монет.

— Кто же посмеет оставить такую прекрасную даму в беде.

Вздрогнув от знакомого голоса, я подняла голову и встретилась взглядом с Давидом. Мужчина, очаровательно улыбнувшись, осторожно взял мою руку и прикоснулся губами к кончикам пальцев. Внутренне поежившись, я ощутила, как по спине пробежали неприятные мурашки.

— Я могу отдать долг в следующем антракте.

— Это будет не нужно, если вы уделите мне время за чашкой чая.

— Боюсь, от беседы с вами у меня может случиться несварение.

— Только не говорите, что вас так легко смутить, Серафина.

Беллаторец заказал себе что-то алкогольное и, забрав сладости, дождался, пока я с чашкой пройду к одному из столиков.

— Мне кажется, тем для разговора у нас нет.

— Почему же? Я с удовольствием хотел бы поболтать о вас, хотя мне кажется, вы все еще не простили меня за ту маленькую шалость.

— Да, я довольно злопамятна.

— И, в отличие от остальных, вас не получается прочитать. Создается ощущение, будто вы враждебны ко всему миру.

— Надо же, как удивительно точно вы описали мое состояние, а говорите, не получается прочитать. Учились этому где-то?

— Можно сказать и так.

Забрав тарелку с пирожным, я села удобнее и, не обращая внимания на ухмылку Давида, начала пить чай. Мужчина, сидя передо мной, наклонился ближе к столу и чуть тише продолжил уговоры, не сводя с меня взгляда своих светло-серых глаз.

— Что же мне сделать, чтобы вы меня простили?

— Уехать из города и желательно пропасть где-то лет на десять.

— Увы, но я наоборот хотел бы познакомиться с вами ближе и готов пойти на некоторые уступки.

— Уступки, после того как много вы сделали? Не надейтесь, что я вновь подпущу вас к себе или своей семье.

— О, так это вы рассказали Гани о нашей встрече?

— Да, я думаю, он достоин большего, как минимум того, кто любил бы его.

— Конечно, я совершенно с вами согласен, очень жаль, что в наших отношениях о любви не было и речи, возможно, всё повернулось бы иначе.

Не веря своим ушам, я взглянула в лицо Давида, чувствуя, как быстро кончилось мое терпение и чай.

— У вас для всего есть ответ, чтобы выйти сухим из воды?

— Я рад, что вы цените моё красноречие.

— Как жаль, что к нему не прилагается совесть.

— Мне пришлось избавиться от этого рудимента.

Наш разговор прервал звонок, я поняла, что пора сворачивать разговор, и, желательно так, чтобы этот черт понял, что ему действительно ничего не светит у Блэквудов.

— Что вам от меня нужно?

— Лишь капля внимания и схема создания ваших прекрасных браслетов.

— Мое внимание уже исчерпано, схему я не разглашу. Всего доброго.

Встав с места, я, не глядя на соседа, повернула к выходу и даже успела сделать пару шагов, прежде чем Давид поймал меня за руку, развернув к себе.

— Я бы хотел разрешить вопрос мирным путём.

— Ох, боюсь с этим вы уже облажались.

Держа за запястье мою правую