направление выбрать, я видела крайне много, но иногда не представляла, как на это влиять. Стоило ли сказать кому-то не идти в лес сегодня, чтобы уберечь от опасности, или позволить чему-то свершиться, дабы в будущем получить от этого выгоду? Могу ли я решить, кому, когда и как суждено умереть? Стоит ли предупреждать человека о беде, и не сделаю ли я этим хуже? Имею ли я вообще право вмешиваться в чужую жизнь?

Для ребенка эти вопросы были слишком сложны, и первые годы я могла лишь наблюдать за происходящим, стараясь подмечать закономерности и выводы. Мне страшно было влиять на других, но со временем еще страшнее стало видеть чужую смерть, насилие и боль.

Первый срыв случился, когда мне было четырнадцать.

Помогая матери разносить лекарства, я случайно зашла на чужую свадьбу. Во дворе одного из приземистых деревянных домиков прямо под резными окнами был собран длинный стол, накрытый несколькими белыми скатертями и забитый различной едой. Жених и невеста сидели во главе стола, принимая поздравления и периодически поддерживая тосты гостей. Всё казалось идиллически прекрасным: миловидная розовощекая девушка в белом расшитом платье улыбалась празднующим, слушая пожелания счастливой семейной жизни и скорого появления первенца, широкоплечий поджарый парень в нарядной льняной рубахе, сидевший рядом, любовно обнимал свою невесту то и дело целуя ее под счет гостей.

В общей суматохе послышалась игра гармони, новый громкий тост и хохот. Оглядевшись, я попробовала найти мать невесты, которой была обязана отдать травы, но женщина нашла меня скорей, подхватив под руку и выдергивая из пустившейся в пляс толпы.

— Ай, ведьмина дочка! Какая молодец, маме помогаешь?

— Д-да, вы просили передать…

Неловко протягивая висевшую на локте корзинку, я почувствовала, что женщина тянет меня к молодоженам.

— Да не торопись ты, присядь, угостись, да поздравь молодых. Ой, а ты ведь можешь благословить их? Ну, чтоб ребеночек быстрее родился, да не хворали оба.

— Н-нет, простите, я еще ничего не умею.

— Ой да глупости, ты ж смотри, какая взрослая, саму скоро замуж выдавать. Ты главное слово доброе скажи, ведьма она и есть ведьма.

Меня шустро притащили к невесте, выдвинув к ней, как на эшафот. Девушка несколько удивленно взглянула на меня, но, узнав, вновь расплылась в улыбке, ожидая поздравлений. Неловко замявшись, я почувствовала, как быстро опустела моя голова, не давая мне выдавить даже коротенького пожелания.

— Я… я… поздравляю вас…

Шум вокруг нарастал, за спиной, словно охранник, встала мать невесты и, сжав мое плечо, попыталась подбодрить, но сделала только хуже. Желая провалиться сквозь землю от стыда, я опустила взгляд и вновь попыталась подобрать слова.

— Ой, как засмущалась, не переживай, все хорошо.

Девушка развернулась ко мне от стола и взяла за руки, заглянув в глаза, и едва я увидела их, как тут же предо мной предстала чужая река.

— Он тебя сегодня же побьет, счастливы вы никогда не будете, а ваш первенец хилый родится и через седмицу умрет.

Я ощутила, как по щекам пробежали слезы и не сразу поняла, что огласила предсказание вслух. В ужасе взглянув на меня, невеста медленно отпустила мои руки и отодвинулась, словно от прокаженной. В мгновение ока гости рядом с нами изменились в лице и прекратили танцевать. Музыка быстро смолкла, а среди присутствующих кто-то эхом передавал мои слова.

— Да как ты смеешь!

Женщина позади резко дернула меня за косу, оттаскивая от молодоженов. Жених, опрокинув стопку, встал из-за стола и, грозно набычившись, направился в мою сторону.

— Язык твой поганый укоротить следует!

Всхлипнув, я попыталась высвободиться из чужой хватки, но мать невесты лишь сильнее намотала на руку мои волосы.

— Как тебе не стыдно, змеюка подколодная, на других наговаривать?!

— Отпустите, прошу, я не хотела…

— А ну возьми свои слова обратно!

— Да из нее всю дурь выбить надо!

— А ты чуть, что сразу кулаками машешь? Ой не зря ведьма про тебя такое сказала!

— Да я…

Среди гостей пошли волнения, одни начали спорить, другие обсуждать жениха. Пара человек попытались освободить меня и не подпустить мужчину, из-за чего быстро началась потасовка. Пользуясь случаем, я достала из корзины серп для трав и срезала косу как придется, освобождаясь от захвата и ныряя под стол, подальше от лишних глаз. Снаружи послышались крики, на столешницу что-то упало, драка перерастала в бесцельный мордобой.

— Где эта паршивка?!

— Сбежала девка!

Сжавшись в комок и надеясь, что меня не найдут, я пережидала общее сумасшествие, проклиная себя за свой дар и за длинный язык.

— Где моя дочь?

Голос мамы прозвучал словно гром среди ясного неба. Гости, услышав ее, быстро затихли и замолкли, не решаясь навлечь на себя ведьмин гнев. Где-то в доме послышался плач девушки и тихие увещевания ее подруг.

Робко выглянув из-под стола, я встретилась с ненавидящим взглядом матери невесты и едва не спряталась обратно.

— Гета!

Марья быстро подлетела ко мне и, помогая встать, с удивлением взглянула на мои неровно срезанные волосы.

— Что это?

— А она сама их срезала!

Женщина бросила мою отрезанную косу на землю и гордо сложила руки на груди. Мама, взглянув на длинные черные волосы, служившие мне напоминанием об отце, поджала губы и грозно подняла взгляд.

— Ох и аукнется тебе это. Не увидишь больше своих волос, и дочери передай, чтобы не ходила ко мне за мазями от синяков.

Голос Марьи был спокойным, но жестким, словно сталь. В нем не было и намека на сожаление или сочувствие.

— Да как ты… Эта мерзавка мою дочь прокляла!

— Гета всегда говорит правду и лишь то, что предначертано в чужой судьбе, а коли не нравится, защити свою дочь и поменяй ее жизнь.

Мама крепко сжала мою ладонь и молча повела домой, позволив себе расслабиться лишь в родном дворе.

— Будут еще докучать, бросим все и уедем к отцу, надоели мне эти гордецы хуже горькой редьки.

Сжимая ее руку, я чувствовала, как все опасности мира расступаются перед упрямством и силой мамы, под ее защитой мне становилось намного спокойнее, будто с ней я могу совладать с чем угодно.

С тех пор Марья немало времени потратила, чтобы научить меня подбирать нужные слова, не говорить что-то напрямую и учитывать то, как может отреагировать человек на плохие известия, а самое главное не рассказывать будущее, пока меня об этом не спросят.

Я видела в матери целый мир и годами слушала ее наставления, а когда пришло время, постепенно забрала на себя большую часть работы с хозяйством и ведьмовством. Мне казалось, что так могло продолжаться вечно,