К счастью, тот бык, которого убил лев, был одним из самых маленьких, которых я взял с собой, поэтому мы не почувствовали особого неудобства от его потери. Пока мы шли, Умслопогас рассказал мне, что официально назначил Лоусту и свою жену Монази управлять племенем во время его отсутствия. Они приняли его сомнительное предложение: Монази стала вождем племени, а Лоуста – индуной, или советником.

Я спросил Умслопогаса, насколько мудро это решение в сложившихся обстоятельствах, поскольку сомневался, что они отдадут ему власть, когда он вернется. И могут возникнуть не только семейные, но и военные проблемы.

– Это ничего не значит, Макумазан, – ответил он, пожимая плечами. – Мне кажется, что моя игра окончена: оставаться в племени – значит искать смерти, поскольку меня предали. О ком заботиться тому, кто никого не любит и у кого нет детей? Правда, я могу вернуться в Наталь со скотом и вести там легкую и богатую жизнь. Но воин не ищет такой легкой жизни. Больше никогда, может быть, я не увижу Великий талисман там, где волки нападают и старая ведьма сидит на камне, ожидая смерти этого мира, или я умру среди людей племени топора. Что мне делать с женами и быками, пока у меня есть Инкози-каас – топор, который верен мне? – добавил он, размахивая древним оружием над головой, так что солнце сверкало на изогнутом лезвии. – Туда, куда идет топор, туда идут его сила и достоинство, о Макумазан.

– Это странное оружие, – ответил я.

– Да, странен и страшен тот, кто изготовил его сотни лет назад, как говорит Зикали, воин-мудрец, который был первым из кузнецов, и тот, кто сидит в подземном мире, ожидая его возвращения в свои руки, когда его работа под солнцем будет закончена. Это скоро случится, потому что Зикали сказал мне, что я последний Хранитель топора.

– Ты видел Открывателя дорог? – спросил я.

– Да, я видел его. Это именно он научил меня, как удрать из страны зулусов. И он смеялся, когда я рассказал ему, как речные потоки принесли тебя в мой крааль, и отправил тебе сообщение, в котором говорилось, что дух змеи поведал ему о том, что ты хотел выбросить Великий талисман в ручей, но был остановлен змеей. Открыватель дорог сказал, что этого ты не должен делать никогда, иначе он отправит тебе другую змею, и она убьет тебя.

– Правда? – спросил я возмущенно, потому что умение Зикали видеть или знать о том, что происходит на расстоянии, не переставало удивлять и даже раздражать меня.

Только Ханс ухмыльнулся и сказал:

– Я предупреждал, баас.

Итак, мы путешествовали день за днем, преодолевая трудности и опасности, которые обычно встречаются в бескрайнем африканском вельде. В высокой траве водилось множество дичи, и она всегда была в нашем распоряжении, когда мы хотели есть. В области, которая называется Португальская Юго-Восточная Африка, животных было так много, что лично мне хотелось бы превратить наше путешествие в охоту.

Но Умслопогас, который был плохим охотником, не хотел об этом слышать. Он гораздо больше, чем я, тревожился об истинной цели нашего путешествия. Когда я спросил его почему, он ответил, что Зикали кое-что сообщил ему. Он отказался сказать, что именно, кроме того, что в той стране, куда мы направляемся, его ожидает великая битва, победа в которой принесет ему славу.

Умслопогас по натуре был бойцом, получал удовольствие от сражений и, подобно древним норвежцам, считал, что единственный достойный путь для мужчины – погибнуть в битве. Это удивляло меня, потому что сам я любил тишину и покой. Я взял его с собой отчасти потому, что хотел сделать ему приятное, отчасти оттого, что считал, что мы можем найти что-нибудь интересное, а еще потому, что, начав это предприятие, я считал делом чести закончить его.

Не помню, когда Зикали сказал мне, что где-то ближе к великой реке мы должны подойти к краю долины, поросшей кустарником, где живет белый человек. Второй раз, бросив кости, он заметил, что человек этот из «буров-переселенцев». Я думаю, это означало, что он был голландцем, который уехал из тех мест, где жил, и поселился в дикой глуши, как бродячий дух, освободившийся от всякой власти.

Бросив кости еще раз и разглядев их, Зикали промолвил, что с этим человеком или его семьей случится что-то важное, пока я буду гостить у него. Затем на карте, которую он нарисовал на золе, чьи детали так хорошо отпечатались в моей голове, он показал мне, где я смогу найти жилище этого белого человека. Без сомнения, и этого человека, и место его обитания он знал через своих шпионов, которые всегда находятся на службе у знахарей, в особенности у Зикали, величайшего из колдунов.

Двигаясь по солнцу, я шел строго в том направлении, которое указал Зикали, понимая, что его правильно прозвали Открывателем дорог, поскольку именно прямо перед собой я видел единственный путь, в то время как ни справа, ни слева никакой дороги не было. Когда мы подошли к подножию гор, там оказался участок, где мы обнаружили ущелье, затем подошли к болотам, где проходила дорога, и пошли дальше. Все племена, которые мы встречали на своем пути, были достаточно дружелюбны, хотя иногда Умслопогас и его мощная команда, которую, может быть не совсем точно, я называл Двенадцатью апостолами, просто вынуждали их быть дружелюбными…

Мы так быстро двигались, а колодцы попадались через такие точные промежутки времени, что я пришел к выводу, что где-то здесь и располагается древняя дорога, которая шла с юга на север, или наоборот. Чтобы быть честным, к такому выводу пришел не я, а Ханс: он сделал это открытие, исходя из многих примет, которые я пропустил. Я не буду подробно останавливаться на них, отмечу лишь, что приметой являлось то, что колодцы с водой были выкопаны в определенных местах, высоких и безлюдных, и обозначались камнями, похожими на древние стены. Очевидно, мы шли по какому-то древнему пути, возможно проложенному в то время, когда Африка была более цивилизованным континентом[78].

Проходя на определенной высоте по влажным землям, на третьей неделе нашего пути, когда солнце, как обычно в это время года, не показывалось раньше десяти утра и исчезало в три часа дня и когда дважды нас сопровождал плотный туман, мы прошли мимо странных пастухов-кочевников, которые, казалось, жили в хижинах из травы и держали огромные стада коз и длинношерстных овец.

Сначала они промчались мимо нас, но потом поняли, что мы не причиним им вреда, стали вести себя более дружелюбно и принесли нам молока и что-то вроде червяков или гусениц, которых они, кажется, ели. Ханс, который знал чуть ли не все африканские диалекты, подобрал язык или смесь языков и начал общаться с ними[79].