Кроме того, было бы разумно и справедливо предоставить местному дворянству каждого уезда допускать в свою среду, также лично, людей непривилегированного звания, которых оно признает полезными общественными деятелями. Мы рассмотрим этот вопрос далее, покуда же упомянули о нем лишь для полноты. Так же точно мы полагаем нужным оговориться немедленно, предоставляя себе войти в подробности предмета ниже, что мы считали бы бесправием (надеемся, вместе с громадным большинством читателей) произвольное обложение высшим сословием низшего — деньгами или работой для земских потребностей — без согласия облагаемых: в этом последнем отношении все равны. С вышеприведенными оговорками о купечестве, о личном дворянстве и о праве обложения мы считаем первой современной потребностью сосредоточение всего земского самоуправления в руках дворянства, отрицая всякую мысль о всесословности в современной России как вопиющую, сочиненную и опасную ложь против русской действительности.

В самодеятельном обществе доступ в полноправное потомственное сословие не может, очевидно, ограничиваться теми же условиями, какие были постановлены для общества, вся деятельность которого поглощалась государственной службой. Наш привилегированный слой тогда только оправдает вполне смысл своего учреждения, когда будет выражать собой несомненную общественную правду, когда он свяжет в одно целое, без изъятия, все живые, влиятельные, упроченные силы русской земли. Такой правды невозможно достигнуть в отношении к лицам, но она легко достижима в отношении к общественным положениям. Но прежде всего надобно установить правильно, согласно с нравами и понятиями настоящего времени, ту ступень государственной службы, которая открывает лицу доступ в потомственное дворянство; это необходимо потому, что служебное право останется у нас еще надолго общим мерилом, к которому будет пригоняться оценка всех прочих положений; не совсем верный взгляд на значение служебных степеней поведет за собой неправильность и в других отношениях. Мы думаем, что такое определение не должно быть произвольным. Закон Петра Великого, предоставлявший право дворянства всем сдаточным, произведенным в первый офицерский чин, и всем подьячим, добившимся коллежского асессора, соответствовал, может быть, потребностям того времени, когда Россия усваивала одни внешние приемы цивилизации; теперь он, очевидно, не соответствовал бы общему дворянскому уровню. Закон прошлого царствования[198], действующий поныне, соединивший дворянские права с чином полковника и IV классом гражданской службы, очевидно, слишком требователен. В конце воспитательного периода государственная мысль, на которой Петр Великий основал учреждение нового дворянства, стала уже утрачиваться, слишком многие начали смотреть на русское благородное сословие западными глазами и думали принести ему пользу, туго замыкая его снизу. В теории нетрудно определить точную черту, отграничивающую людей, доросших на государственной службе до прав наследственности, от слоя общественных подростков, еще не обозначившихся. Это — люди, ставшие на такую ступень, которая обеспечивает их детям и внукам общественное положение и вероятность высшего образования, кроме каких-либо непредвидимых случайностей, — люди, упрочившие в известной мере положение не только свое, но своего потомства. При нынешней потребности образования трудно думать, чтобы дети какого-нибудь судьи, прокурора, советника палаты, начальника отделения впали опять в слой разночинцев. Вследствие того, в отношении к гражданской службе можно сказать, что обеспечение положения начинается у нас с переходом из чисто канцелярской работы в должности с правом голоса, с личным значением в своей среде. Военная служба совсем иное дело. Это — вопрос такой важности, что неправильная постановка его, при нынешнем положении Европы, может разом обратить в ничто — не только все совершенное в наше время, но даже все совершенное Петром Великим и Алексеем Михайловичем. С войной теперь шутить нельзя. Еще великий республиканец Вашингтон говорил, что армия, в которой корпус офицеров состоит не из джентльменов, никуда не годится. Желательно, чтобы в русской армии было как можно меньше речи о чине, дарующем дворянские права, чтобы наши офицеры в этом чине не нуждались. Мы посвятим особую главу отношению дворянства к армии. Но как бывают личные заслуги и как в нашем обществе оказывается и теперь уже небольшое число довольно образованных подростков не из дворян, которых всесословная повинность поставит в ряды армии, то заметим по этому поводу, что в дореволюционном французском войске чин капитана давал дворянство; наше культурное сословие не может быть требовательнее кастового дворянства, происходящего от татуированных сикамбров.

С установкой точных, соответствующих общественной действительности отношений государственной службы к правам потомственного дворянства облегчится правильная оценка положений и в других отраслях деятельности. Не принимая на себя обсуждения размера условий, открывающих двери привилегированного сословия, мы полагаем, что сама очевидность указывает на два вида таких условий: на крупное недвижимое имущество и на видную общественную заслугу.

Облеченное политическим полноправием культурное сословие, оставляющее вне себя силу богатства, будет неправдой и никогда не упрочится. Но нельзя также упускать из виду, что привилегированный наследственный слой представляет собой не итог лиц, а итог родов, и что вступление в него должно быть обеспечено по праву только одному упроченному, а не случайному положению: иначе каждый игрок, разбогатевший во вторник и разорившийся в четверг, становился бы дворянином. Упроченным же состоянием может называться лишь состояние наследственное. Кроме того, имущество, облекающее своего владельца новыми правами, должно быть непременно значительным, хотя не огромным, во всяком случае выше среднего уровня дворянских состояний. Между правами родовыми и благоприобретенными лежит огромная разница, — разница культурного развития нескольких преемственных поколений, предполагаемого первыми, и случайности, доставляющей иногда богатство мало развитому человеку; их нельзя мерить одним аршином. Потому нам кажется справедливым, чтобы значительное недвижимое имущество открывало доступ в потомственное дворянство — не лицу, приобретшему это имущество, а его прямому наследнику; в таком случае будет гораздо более обеспечено соответствующее воспитание нового дворянина. Конечно, возвышение в дворянство, исходящее от верховной власти, не может ни в каком случае быть правом какого бы то ни было богатства; но мы думаем, что наследственное богатство должно давать у нас право просить о причислении к привилегированному сословию.

Награда дворянским званием вне государственной службы, за очевидные заслуги перед обществом, может быть только милостью верховной власти. Смеем думать, однако ж, что там где одно только привилегированное сословие облечено политическими правами, такой награде прилично являться не в виде случайного и редкого исключения, каково было пожалование Минина думным дворянством в XVII веке. В развитом обществе всегда найдется некоторое число лиц, не добившихся, даже не искавших официальных почестей и богатства, но заслуживших известность и общее уважение своими трудами, достойных примкнуть к высшему сословию своего отечества.