Шукеть покосился на него с подозрением.

— А теперь мы по порядку прочитаем все имена героев, что погибли в том последнем и решительном бою и будут уже совсем скоро увековечены на обелиске перед зданием вашего интерната.

Макар Петрович взял лежавшую перед ним бумагу, расправил:

— Витольд Ромуальдович Порхневич, Ольгерд Ромуальдович Порхневич, Донат Ромуальдович Порхневич, Михаил Витольдович Порхневич, Анатоль Ольгердович Порхневич, Зенон Ольгердович Порхневич.

Шукеть тихо спросил гостя:

— А вы… знаете, к примеру, кого-то здесь у нас вообще?

— Всех, кого сейчас объявляют.

— А-а…

— Гражина Богдановна Порхневич, Станислава Витольдовна Порхневич, Александр Северинович Порхневич…

— Вы что же, местный? Или приехали откуда?

— Я местный вообще, но сейчас приехал.

Шукеть кивнул, хотя ясности в ответе не нашел.

После примерно тридцати фамилий Порхневичей пошли и другие: Михальчики, Саванцы, Коники, Гордиевские, Казимирчики…

— А, извиняюсь, вы из откуда будете непосредственно?

— Из Канады.

Сообщив эту совсем не рядовую информацию, гость не посмотрел на Шукетя, чтобы полюбоваться эффектом, он продолжал прислушиваться к тому, что говорит Макар Петрович.

— Вячеслав Иванович Копытко, Николай Долженков, Петр Кукин, капитан Портупеев…

— А вы в командировке были?

— Живу.

Шли теперь дальше Ерши, Ровды, Жабковские, Буслы, Микуличи, Волчуновичи — они в бою лично не участвовали, оговорился он, но стали кровавой жертвой зондеркоманды, почему и включены в единый поминальный список.

Гость вдруг поднял руку. почти уже закончивший чтение Макар Петрович настороженно остановился:

— Вы хотите спросить?

Старик встал, и его ненормально одетая фигура стала видна всем.

— Я интересуюсь насчет судьбы одной семьи, по фамилии Сахонь.

Наступило молчание. На провокатора старик был похож не очень.

Макар Петрович свернул список и сунул в карман.

— Семья Сахоней, мать и сын, погибли в огне зондеркоманды, но принято решение не увековечивать их память в силу ряда причин.

Через полчаса дети сидели в обширной столовой под гулкими сводами и с удовольствием поедали ломкое печенье со сладким какао. За отдельным столом собрались взрослые, заморского гостя тоже пригласили. Он охотно отвечал на вопросы, собеседники только головами качали, слушая его ответы.

— Так вы в Канаду…

— Да, как я сказал, еще в двадцать третьем году.

— И тогда можно было взять вот так и поехать? — недоверчиво спрашивал кто-то из молодых преподавателей.

Антон Сахонь улыбался и извиняющимся образом пожимал плечами.

— А чего вас именно в Канаду? — спросил в своей чуть косноязычной манере Макар Петрович.

— А я ведь не метил туда. Я просто поругался с женой и пошел на рынок в Новогрудке. Там какой-то веселый поляк вербовал землекопов, что-то строили в Оливе и рядом, это на море, кто не знает. Поехал. Поработал. Потом махнул в Гамбург…

Преподавательница географии задала вопрос не по своему ведомству:

— Но семья, вы сказали, не только жена, но и сын…

Старый Сахонь отхлебнул водички, улыбнулся:

— А я понял — супруга мне объяснила, что она не моя семья и сын хоть и вылитый я, то есть моя кровинка, но… пошел я в горе на рынок тот, сидел-сидел, а потом увидал-услыхал вербовщика, и такая вдруг легкость во всем организме образовалась. Почувствовал, что я свободный человек, лечу куда хочу.

— А вы там, в Канаде, богатый?

— Ну, как… Имение, где мы сейчас сидим, купить мог бы. Только оно мне не надо.

Янина Витольдовна не вернулась в родную веску, тем более что возвращаться совсем было некуда. Прижилась в подсобницах в волковысском железнодорожном депо, потом окончила техникум в Молодечно и стала товароведом в обувном магазине, а затем его директором. Именно там ее отыскал Вениамин. Он отсидел, да как-то совсем немного, всего десять лет: зачлось пребывание в концлагере. Хотя кто мог быть свидетелем в его пользу в этом деле? Все, кто там находился в 1944-м, были истреблены поголовно.

Сестра, надо признать, не сразу узнала брата — слишком уж изменился. Но потом радости не было предела. Она даже, пользуясь своим влиянием, подыскала ему работу, стал он грузчиком в соседнем продуктовом магазине. Он женился, у него две дочери. Янина Витольдовна души в них не чает. За все эти годы они ни разу не собрались съездить на место родного пепелища. Ни разу даже не обсуждали между собой эту проблему. Порхневичи медленно и постепенно восстановились, сохранили даже имя, только там живут совсем другие люди.

Одно семейство Стрельчиков из числа прежних жителей там осталось. Василий и Агата воспитали четверых детей. Старший с самого детства прихрамывал на одну ногу.