Конечно, я действительно беспокоился о Бью Рибе, но, как вы понимаете, господа писцы, это было не единственной причиной моего путешествия на юг. Я решил осуществить тщательно продуманный план. Предложив Чтимому Глашатаю напасть на «бродяг» и принудить их впредь уплачивать ему дань редкой пурпурной краской, я умолчал о том, что огромное количество этого вещества уже хранится в святилище бога моря. Осторожно расспрашивая вернувшихся из похода командиров, я выяснил, что, даже покорившись победителям, «бродяги» не раскрыли им тайну своего святилища. Но я-то знал о сокровище, знал, где оно спрятано, и через Ауицотля ослабил цью настолько, что, пожалуй, теперь вполне мог прибрать к рукам это сказочное богатство. Я мог бы взять с собой Коцатля, но он был занят, ибо завершал строительство дома, полученного в наследство от Пожирателя Крови. Поэтому я просто одолжил у него несколько предметов из гардероба старого воина, а потом, побродив по городу, разыскал семерых старых товарищей Пожирателя Крови. Несмотря на возраст, все они были крепкими, опытными бойцами. Предварительно взяв с них клятву молчать, я поделился с вояками своим замыслом, и они восприняли его с восторгом.

Цьянья помогла мне распустить повсюду слухи о том, что я отправляюсь на поиски ее сестры, но, чтобы не путешествовать порожняком, заодно захвачу с собой товары. Таким образом, когда я и семеро завербованных мною ветеранов выступили в поход, это не привлекло особого внимания. Конечно, тот, кто взглянул бы на нас попристальней, мог бы заметить, что у моих «носильщиков» очень уж много шрамов и ран. А вздумай кто порыться в наших объемистых «тюках с товарами», выяснилось бы, что кроме обычных дорожных припасов мы прихватили с собой только кожаные щиты и почти все виды ручного оружия, кроме длинных копий, а также перья и краски для боевого убранства. В общем, не купеческий караван, а настоящая маленькая армия.

Мы двигались по обычному, ведущему на юг торговому пути, но только до тех пор, пока не оказались за пределами Куаунауака. Потом мы резко повернули направо, на куда менее оживленную дорогу, что шла на запад и представляла собой кратчайший путь к морю. А поскольку большая часть этого пути пролегала через южные области Мичоакана, вздумай кто-нибудь и вправду проверить содержимое наших котомок, нам пришлось бы худо: ибо нас приняли бы за лазутчиков мешикатль и казнили немедленно – или медленно. Хотя в прошлом пуремпече отбили несколько вторжений Мешико благодаря превосходству в вооружении (их наконечники и клинки изготавливались из неизвестного нам металла – твердого и острого), но здесь до сих пор настороженно относились к любому мешикатль, появлявшемуся в их стране. Должен сказать, что на самом деле территория, где обитают пуремпече, называется совсем по-другому. Мичоаканом, то есть Землей Рыбаков, ее прозвали в Мешико, точно так же как вы назвали этот край Новой Галисией, уж не знаю, что это означает. Местные жители по-разному именуют отдельные области своей страны – Шалиско, Науйар-Иксу, Куанауата, – а всю ее целиком называют Цинцинцани, Обиталище Колибри. Точно так же называется и их столица. Совершив впоследствии в этот край несколько путешествий, я познакомился с поре, языком тамошних жителей. Сразу скажу, что, хотя поре имеет столько же различных диалектов, сколько и науатлъ, я неплохо его знаю, и меня очень удивляет, что вы, испанцы, упорно именуете пуремпече тарасками, ведь в переводе это слово обозначает народ вообще, а не название какого-то конкретного племени. Но это не так уж важно: в конце концов, у меня самого было более чем достаточно разных имен. А в этой стране к ним добавилось еще одно: на поре Темная Туча звучит как Аникуа Пакапетль.

Мичоакан издавна был огромной и богатой страной, такой же богатой, как и Мешико. Ундакуари, тамошний Чтимый Глашатай, правил – или по крайней мере собирал дань – на обширнейшей территории, начиная с фруктовых садов Шичу в восточных землях отоми и вплоть до торгового порта Потамкуаро на берегу южного океана. И хотя пуремпече, как я уже говорил, всегда были готовы отразить любые военные посягательства со стороны мешикатль, торговле это ничуть не мешало. Их купцы не только были постоянными гостями на рынке Тлателолько, но они еще и ежедневно посылали в Теночтитлан скороходов со свежими фруктами, которыми с удовольствием лакомилась наша знать. Понятно, что и нашим торговцам тоже разрешалось беспрепятственно путешествовать по Мичоакану, чем и воспользовался я со своими семью «носильщиками».

Имей мы и вправду намерение заниматься по пути торговлей, нам представилась бы возможность разжиться множеством ценных вещей: жемчужинами в раковинах, глиняной посудой с великолепной глазурью, кухонными принадлежностями, украшениями из меди, серебра, раковин и янтаря, а также превосходными лакированными изделиями, каких не достать нигде, кроме Мичоакана. На изготовление этих покрытых лаком предметов, угольно-черных, с узором, выполненным золотом и яркими красками, уходило немало времени – месяцы, а то и годы, в зависимости от размера, ибо пуремпече делали самые разнообразные вещи, от незатейливых подносов до огромных складных ширм.

В этом краю путешественники могли приобрести все, что там производилось, за исключением таинственного металла. Ни одному чужеземцу не разрешалось увидеть его даже мельком: изготовленное из него оружие и то держали взаперти в арсеналах и выдавали воинам лишь в случае необходимости. Поскольку Мешико так и не удалось выиграть ни одного сражения против пуремпече, вооруженных этим оружием, у нас не имелось никаких трофеев, даже случайно оброненного врагом на поле боя кинжала.

Но если торговлей я в тот раз не занимался, то местных яств, совершенно нам неизвестных или очень редких в наших краях, я и мои люди тогда отведали немало. Особенно запомнился нам медовый напиток из Тлачко, горного городка, сутки напролет наполненного гулом. Земля здесь непрерывно гудела, ибо множество людей, вгрызаясь в почву, добывали оттуда серебро. Однако дрожал в Тлачко и сам воздух над окрестными склонами, сплошь поросшими цветами, постоянно жужжали и роились несметные тучи диких пчел. Пока мужья ковыряли землю, докапываясь до спрятанного в недрах земли серебра, их жены и дети собирали на поверхности золотистый мед. Некоторое его количество они просто сцеживали в сосуды и продавали, а часть урожая высушивали на солнце, отчего мед густел, засахаривался и становился еще более сладким. Кроме того, из меда диких пчел пуремпече готовили хмельной напиток чапари, гораздо более вкусный и забористый, чем наш кислый октли. Однако рецепт его держали в тайне, как и способ получения смертоносного металла.

Поскольку чапари нельзя было отведать нигде за пределами Мичоакана, мы угощались им от души. Кроме того, останавливаясь на постоялых дворах, мы непременно лакомились местными деликатесами – речной и озерной рыбой, лягушачьими лапками и угрями.

По правде сказать, через некоторое время дары моря и озер нам порядком поднадоели, но у этого народа существует запрет на убийство практически всех съедобных животных. Пуремпече нипочем не станет охотиться на оленя, потому что считает его воплощением бога солнца. В его представлении даже оленьи рога похожи на солнечные лучи. Да что там олени: в этой стране нельзя ловить в силки даже белок, потому что их жрецы, такие же немытые и косматые, как и наши, именуются тиуименча, а это слово означает «черные белки». Так что на постоялых дворах нам подавали по большей части рыбу или птицу – дикую либо домашнюю.