город, чтобы каким-то образом избавиться от сундука. Возможно даже, вернуть его в дом миссис Макмаллен.

Они разделились. Инспектор вернулся в дом, а трое других стали осматривать участок. Яму нашел человек в штатском и позвал остальных.

Место было выбрано очень удачно. Был выкопан куст, а затем снова посажен. Яма находилась в трехстах футах от дома. Она была квадратной, два фута на два. В яме находилась пустая коробка с деревянной крышкой.

Яму выкопали недавно, примерно сутки назад. Куст не завял, а земля под ним была влажной. Инспектор говорил потом:

— У него все было готово. Ему только осталось выложить содержимое сундука в эту коробку и снова посадить куст, обильно полить его, а потом сидеть и ждать, пока все успокоится. Но так не получилось.

Эта яма показывала людям, собравшимся вокруг нее, что Холмса убили, когда он увозил золото из дома Макмаллен. Он так и не добрался к себе в дом с этим золотом. Оно было где-то тщательно спрятано или путешествовало на поезде в сундуке Эмили Ланкастер, но с другими наклейками.

Я так подробно пишу об этом инциденте потому, что поиски сундука и его обнаружение привели к раскрытию последнего и самого поразительного убийства. В тот вечер было сделано еще одно открытие, которое помогло доказать, что миссис Макмаллен не имела никакого отношения ко всему тому, что было связано с этим сундуком.

Герберт Дин, осматривая карманы формы Холмса, нашел там письмо, адресованное этой леди. Оно было написано почерком, хорошо подделанным под почерк мисс Эмили. В нем говорилось:

«Дорогая миссис Макмаллен. Очень жаль, что не могу попрощаться с вами, но мы поспешно уезжаем. Прошу вас передать мой сундук человеку, который привез это письмо. У него есть ключ от моей комнаты». И подпись: «Люси Мерриам».

— Все было подготовлено, — заметил инспектор. — Письмо на случай, если хозяйка откажется отдать сундук. Кроме того, он прекрасно знал, какой замок стоит на ее двери, или же снял слепок с ключа. У него было для этого много возможностей.

В город они вернулись довольно поздно и смогли только передать по телетайпу описание сундука, да послать своих людей на железнодорожные станции. Еще один подробный допрос миссис Макмаллен не дал им возможности установить новые подробности о сундуке, чтобы опознать его. Она даже не знала, в каком магазине Эмили купила его. Были опасения, что у Пегги может случиться выкидыш. С ней сидели соседка и доктор, и допросить ее было невозможно. Днем скончался мистер Ланкастер, поэтому получить у Маргарет какую-либо информацию о том, где Эмили могла купить этот сундук, было невозможно — она заперлась в своей комнате и была невменяема.

Четверо мужчин пообедали и решили, что день закончен. В тот вечер у меня была короткая беседа с Гербертом Дином, которая меня несколько успокоила. Хотя начал он ее с предупреждения. Мама была у Ланкастеров. Похоронами у нас всегда занималась Лидия Тэлбот, но по традиции нашего поселка считалось, что если в какой-либо семье происходит несчастье, эта семья не должна оставаться один на один со своим горем. Мэри сказала мне, что все жители поселка, даже Джим Веллингтон, были у Ланкастеров. Чтобы остаться дома, я ответила ей, что у меня болит голова. И это было правдой. Я сидела на крыльце в темноте, когда услышала его быстрые легкие шаги.

Вначале я подумала, что он пройдет мимо. Поэтому выбежала на дорогу и позвала его. И тут он мне прочел лекцию, прямо на дороге.

— Я проявляю преступную небрежность, — сказал он мне. — Я предупреждал вас, чтобы вы не ходили ночью одна, но, видимо, этого недостаточно. Не знаю, почему на вас напали и почему кто-то захотел пробраться в ваш дом. Тем не менее на вас напали и могли убить. Если бы не ваши густые волосы, прекрасные волосы, Лу! Но не будем об этом. Мы должны заботиться, чтобы с вами ничего не случилось.

Он засмеялся и провел меня к крыльцу.

— Я все больше и больше заинтересован в том, чтобы с вами ничего не случилось, Лу. Странно, не правда ли? Вы вошли в мою жизнь тогда, когда я взорвал кухню Веллингтонов! Тем не менее, должен вам сказать, многие любовные истории начинались менее романтично.

Он не стал дальше распространяться на эту тему, а я покраснела.

— У меня сегодня был ужасный день, — сказала я ему. — Вы убедили меня, что я никому не должна верить. Даже Джиму Веллингтону.

— Рад этому, — ответил он сухо. — Вы правы. Никому здесь не верьте до поры до времени. Бегите от всех со всех ног!

— Герберт, вы должны рассказать мне о мисс Эмили. Я просто не могу вынести этой неопределенности.

Тут он стал серьезным, даже нежным.

— Кто мы такие, чтобы судить ее? Она взяла эти деньги. Это совершенно точно. Мы еще не знаем, зачем взяла. Возможно, для себя. Она уже многие годы внутренне возмущалась. Она отдала своей матери всю свою жизнь. И вдруг увидела возможность избавиться от этого ужасного положения. Женщины в таком возрасте, как она, эмоционально неуравновешенны, моя дорогая Лу. Она могла просто лишиться рассудка. Такое бывает.

Есть еще одно возможное объяснение. Она могла думать, что слишком много людей знают о золоте и она должна спрятать его. Лично я в это не верю. И не думаю, что третьим человеком может быть Маргарет, так как полагаю, что Маргарет все время подозревала Эмили.

— Вы хотите сказать: Маргарет думает, что Эмили убила мать? О, нет! Она так не думает. Как Маргарет может так думать?

Он подошел ко мне и взял за руку.

— Послушайте, Лу. Я понимаю вас. Но поставьте себя на место Маргарет. Бывают разные убийства. Есть убийства хладнокровные, заранее тщательно запланированные. Но есть и другие. Представьте себе Эмили Ланкастер. Ей не дали выйти замуж, она старела, стала толстой и усталой женщиной, а старуха все жаловалась и жаловалась на нее. Она была готова на все, даже на убийство, чтобы бежать от такой жизни. Маргарет все это прекрасно понимает, поэтому предполагает, что Эмили могла это сделать. Вот и все. И через двадцать лет, если вы останетесь здесь, вы, возможно, поймете эти опасения Маргарет. Ужасное давление со стороны старых и беспомощных. Подумайте об этом, Лу!

И я стала думать, к своему стыду. Я поняла, что вместе со всеми остальными видела Эмили Ланкастер и не думала о ней, о ее чувствах. Я считала вполне нормальным, что она