«Самхайн» значит «конец лета» и считается самым большим праздником в Галлии. Его отмечают каждый год в ночь на первое ноября. В этот день весь скот следует загонять с пастбищ в стойла. Лишних животных, для которых нет места в хлеву, забивают, а их мясо солят. На Самхайн выплачивают все подати и сборы. Двенадцать часов ночи, отделяющие лето от зимы, принадлежат богам и умершим. Это неопределенное время, потому что лето еще не ушло, а зима еще не наступила. Каждый год в ночь на Самхайн прошлое, настоящее и будущее сливаются. Царство теней, в котором обитают мертвые, становится в эти часы частью нашего мира. Каждый, кто хочет задать богам вопросы, обращается к ним именно на Самхайн. А у меня накопилось очень много вопросов.

Я велел девушке с постоялого двора, которую называли Боа, принести мне сочный кусок свинины и несколько мехов с вином. Затем рабы Фуфия Циты, которым он приказал выполнить мое распоряжение, поехали со мной к ближайшему лесу. Там они помогли мне разжечь костер, принесли огромные камни, на которых можно было сидеть, и разложили их вокруг огня. Перед каждым из таких каменных стульев они положили плоские камни. Не было необходимости следить за рабами — они сами старательно выполняли все мои приказания и работали довольно быстро. На их лицах застыл страх, который они даже не пытались скрыть. Чем ближе солнце клонилось к горизонту, тем больше торопились рабы. От каждого шороха они нервно вздрагивали и начинали оглядываться по сторонам. То и дело они поворачивались в сторону леса и пытались разглядеть что-то в густых зарослях. Наконец, когда еда и напитки для восьми человек стояли на плоских камнях, я отпустил рабов, велев им вернуться рано утром, чтобы помочь мне собраться.

Почти все люди боятся Самхайна, потому в эту ночь они остаются дома и, сидя у очага, рассказывают друг другу истории, пьют и едят, чтобы эти двенадцать часов пролетели быстрее. Если кто-нибудь слышит шорох или стук, он знает, что нужно сделать вид, будто ничего не заметил. Никто не встает и не пытается взглянуть туда, откуда донесся странный звук. Каждому известно, что так можно навлечь на себя беду, ведь мертвые пытаются вернуться к себе домой; а любой человек, заставший мертвеца врасплох, сам наполовину мертвец — можно сказать, что одной ногой он уже в могиле.

Даже если кому-то доводится встречать Самхайн под открытым небом, от этого правила все равно нельзя отступать. Ни в коем случае не следует поворачиваться, услышав шаги за спиной. И конечно, лучше всего остаться дома и приготовить побольше блюд и напитков для умерших.

Но той ночью я хотел увидеть их — тех, кто ушел из мира живых. Всех, кто когда-то был очень дорог мне и значил для меня так много, а теперь обитал в царстве теней. Я хотел поговорить с дядюшкой Кельтиллом, а также повидаться с теми из нашей деревушки, кто не пережил набега германцев. Мне очень хотелось встретиться с матерью и отцом, которых я почти не помнил, а также со своими братьями и сестрами, которых я никогда не видел. Именно дня них я приготовил еду и напитки. Если честно, то я был бы не против, если бы к нашей трапезе решили присоединиться Тевтат, Езус, Таранис и Эпона. Я не боялся. Возможно, боги решили бы забрать меня в царство теней в наказание за мое высокомерие, но мне было все равно. Я не стал бы молить их о пощаде. Оказавшись там, где обитают умершие, я стал бы ближе к Ванде. Конечно, она по-прежнему была бы для меня недосягаемой, но я всегда находился бы рядом с ней. В очередной раз я ловил себя на мысли, что никогда не смирюсь с тем, что боги разлучили меня с моей возлюбленной.

Почти с благоговением я откусил небольшой кусочек мяса и начал медленно его пережевывать. Очень медленно. В Галлии не было ни одного человека, который мог бы в бездумной спешке просто проглотить еду на Самхайн, не пережевав ее. Потому что в эту ночь все имеет значение. Каждый жест превращается в своего рода ритуал. Мертвые становятся ближе к нам. Мы чувствуем, что они приходят, смотрят на нас; их дыхание, словно легкое дуновение ветра, треплет наши волосы. И в самом деле — я вдруг увидел, что все они собрались вокруг меня. Люди, которых я знал, когда они были живыми, уселись на камни, разложенные рабами Фуфия Циты у костра, но оставались невидимыми и не говорили ни слова. Мне казалось, что они грустят. Не знаю, почему у меня возникло такое ощущение. Я дал Люсии, улегшейся прямо на мои ступни, кусок мяса и закрыл глаза, надеясь услышать голоса. Но до моего слуха доносилось только слабое потрескивание дров в огне. Мои гости хранили молчание.

Когда я вновь открыл глаза, то понял, что остался совсем один. Камни были всего лишь камнями и ничем больше, а кубки, наполненные вином, и стоявшая рядом с ними еда вдруг показались нелепыми. Неужели это все, что хотели сказать мне боги? Неужели люди, которых я так любил, так ничего и не посоветовали мне? Что могло означать их молчание? Может быть, все они совершенно не интересовались моей судьбой? Я подкинул дров в костер и натянул на голову капюшон. Стало совсем темно и ужасно холодно. Я смотрел на звездное небо, на котором не было ни одного облачка, и вдруг — если честно, даже не знаю почему — задал сам себе очень странный вопрос…

Что, если богов вообще не существует? Может быть, их всего лишь выдумали наши друиды, чтобы иметь возможность делать с простыми кельтами все, что им вздумается? А что, если в нашей жизни не больше смысла, чем в жизни червя, извивающегося в грязи, или в жизни куста? В глубине души я надеялся, что сейчас боги дадут мне знак, который больше не позволит мне сомневаться в их существовании. Или даже сурово покарают меня. Мне казалось, что Таранис вот-вот швырнет в землю молнию, которая ударит рядом со мной или в меня. Но ничего подобного так и не произошло: ни внезапного порыва ветра, ни воя волков, ни дождя. Одним словом, ничего. Мои мысли продолжили движение в прежнем направлении. Только предположив, что богов на самом деле нет, можно было понять, почему все происходящее между небом и землей настолько хаотично, беспорядочно, случайно, несправедливо и бессмысленно. Я попытался отогнать от себя эти мысли. Я ждал. Но все оставалось по-прежнему. Прислушавшись, я уловил только слабый крик совы где-то вдалеке. Всего лишь совиный крик. Неужели богов действительно не было? Или они жили где-то высоко на небе и ничего не предпринимали? Может быть, им вовсе не интересны судьбы простых смертных? Возможно, мы обманываем сами себя, считая, будто боги за что-то в ответе? Что, если они живут где-то во вселенной и даже не подозревают о существовании жалких, беспомощных существ? Может быть, наша земля всего лишь песчинка в каком-то огромном мире? Неужели нужно творить свою судьбу собственными руками и поступать так, словно мы сами боги, и во всем брать пример с Цезаря?

Прежде чем уснуть, я извинился перед богами за подобные мысли. Я сказал, что мне очень жаль, и пообещал завтра же принести им жертву. Кроме того, я совершенно открыто заявил им, что мне стало гораздо легче, когда я получил возможность выплеснуть все, что накопилось у меня в душе. Под конец я посоветовал богам все же задуматься над моими упреками. Или, если выразиться более деликатно, не очень веселыми мыслями. Медленно засыпая, я ругал себя за то, что решил провести Самхайн под открытым небом.