— Нет, — ответил Криксос, — я его не знаю. Но я поговорил с ним и попросил хорошо обращаться с Вандой, потому что мой хозяин хочет купить ее. Торговцу известно, что ты через несколько лет приедешь в Массилию.

— Возьми эти ящики с янтарем, Криксос, и скачи следом за ними. Выкупи Ванду! Она должна быть свободной. Ты слышал, что я сказал?

Криксос пристально посмотрел на меня. На его лице было написано сомнение.

— Но ты ведь сам прекрасно знаешь, господин, что ты не сможешь прервать службу в канцелярии римлян до тех пор, пока не закончится срок действия твоего контракта с легионом. Дезертирство карается смертной казнью!

Я нетерпеливо кивнул. Все то время, пока я лежал в палатке один, я думал, как спасти Ванду. Нужно было ехать следом за ней… Никогда в жизни я не проклинал так свою больную левую ногу.

Криксос взял меня за руку и посмотрел прямо в глаза.

— Господин, одумайся! Ты не можешь так поступить с Вандой! Представь себе, как она будет мучиться и корить себя, если ты сделаешь ее свободной, но сам умрешь на кресте!

Молча кивнув головой, я отвел взгляд. Если честно, то такая перспектива меня не очень радовала, и я не хотел слышать подобные слова от своего раба. Но Криксос не унимался:

— Господин, я слышал о рабах, которые бежали от своих хозяев в Галлии и были пойманы в Египте. Иногда римляне любят устраивать показательные процессы и казни, чтобы другим было неповадно. А тебя, мой господин, Цезарь будет преследовать до самых врат царства теней!

— Да, — неуверенно пробормотал я, — похоже, ты прав, Криксос. Мне придется научиться ждать. Теперь иди, ты должен спешить. Возьми янтарь и скачи следом за Вандой.

Немного позже Криксос нагрузил на двух ослов три ящика янтаря и покинул военный лагерь римлян. Стражникам у ворот он сказал, что его господин велел ему отправиться на рынок и выполнить кое-какие поручения. В этом не было ничего необычного, более того, никто не собирался запрещать мне давать поручения своему рабу.

Проходила неделя за неделей. Криксос так и не вернулся. Мне пришлось научиться обходиться без раба: я все делал сам. Работы в секретариате прибавилось, поэтому я часто проводил там целые дни — с утра до поздней ночи, но после того ночного происшествия я так и не встретился с Цезарем. Авл Гирт большую часть времени молчал, делая вид, что полностью погружен в работу. Он очень редко разговаривал со мной. Нет, Гирт не пытался упрекнуть меня в чем-либо. Думаю, сама мысль о событиях той злополучной ночи угнетала его. Однако он по-прежнему проявлял интерес к моей судьбе — иногда жестом, иногда всего лишь взглядом он давал понять, что готов поддержать меня. Выдавались такие дни, когда мы часами корпели над копиями всевозможных распоряжений, приказов и писем. Тогда, закончив работать над очередным документом, Авл Гирт поднимал голову и приветливо улыбался мне, а затем опускал перо в чернильницу и продолжал писать. Гай Оппий стал реже появляться в канцелярии. Он тоже делал вид, что ничего особенного не случилось.

Время от времени в секретариат наведывался Мамурра, личный казначей Цезаря и гениальный инженер. Он расходовал горы папируса, а чернила для него приходилось заказывать небольшими бочонками. Мамурра вбил себе в голову, что он обязательно должен построить мост через Ренус. Переправа через реку на кораблях могла окончиться для войск настоящей катастрофой. Однако казначей Цезаря не считал основной своей задачей безопасную переправу легионов на правый берег. Нет, Мамурра хотел построить мост через Ренус, чтобы войти в историю как гениальнейший архитектор всех времен. Цезарь же, в свою очередь, готов был поддержать любое начинание, благодаря которому он мог бы в очередной раз поразить всех размахом своих замыслов. Кроме того, мост через Ренус наверняка в несколько раз преумножил бы славу проконсула и произвел бы на свевов гораздо большее впечатление, чем сто одержанных над ними побед. Если казначею Цезаря удастся в достаточно сжатые сроки построить мост через Ренус, то все германские племена поймут, что римский орел способен в любой момент дотянуться до них своими когтистыми лапами.

Мамурру мало интересовали разного рода политические вопросы. Он хотел посвятить свою жизнь сложным архитектурным сооружениям, хитроумным механизмам, подвижным конструкциям, позволяющим атаковать укрепления противника. Иногда мне казалось, что каждая новая задача, поставленная перед ним, повергала его в неимоверный восторг. Налив себе кубок кекубера, Мамурра принимался за работу. Обычно он приходил к нам в канцелярию и выпивал неимоверное количество этого нектара богов. Ему нравилась атмосфера, царившая в нашем рабочем помещении. Мамурра устраивался за одним из столов в канцелярии и, сидя над своими чертежами и планами, пил вино, закусывая его разнообразными деликатесами.

— Продавайте свое золото и вкладывайте деньги в небольшие мастерские, которые со временем должны стать намного больше и работать гораздо эффективнее, — иногда говорил казначей Цезаря. Финансовую ситуацию он анализировал с такой же легкостью, с какой, глядя на наброски, определял сильные и слабые стороны того или иного сооружения.

Мамурра был уверен, что в течение нескольких лет цена на золото в Риме резко упадет. Его утверждения основывались на предположении, что Цезарь за время пребывания в должности проконсула полностью опустошит Галлию. Казначей Цезаря не сидел на мешках с деньгами, а вкладывал свои доходы в верфи, виноградники и земельные угодья. Но в те дни все его мысли занимал только мост через Ренус. Эта река была очень широкой, к тому же задачу усложняли большая глубина и скорость течения.

— Все говорит против того, чтобы построить мост через Ренус! — торжествовал Мамурра. Он обожал, когда обстоятельства бросали ему подобный вызов. Казначей Цезаря долго корпел над чертежами и набросками, прежде чем перейти к делу. Он велел вбить в дно реки две огромных заостренных балки, направленных против течения реки, а затем соединить их поперечинами. Напротив, немного выше по течению, соорудили еще один бык будущего моста, который был наклонен по течению Ренуса. На этих двух опорах соорудили настил из сложенных крест-накрест деревянных свай. В то время как установленные на дне реки волнорезы не давали всевозможным предметам, переносимым рекой, повредить быки моста, давление, создаваемое огромной массой воды, дополнительно укрепляло всю конструкцию. Это было гениальное решение непростой проблемы. Должен признаться, даже я восхищался этим сооружением Мамурры. Однако вопрос о том, насколько прочным окажется мост, оставался открытым.

Всего лишь через десять дней после того, как было срублено первое дерево для постройки моста, Цезарь перешел по первому в истории человечества мосту через Ренус. Сооружение было примерно тридцати футов шириной и более двух стадий длиной. Германцы, находившиеся на противоположном берегу, решили, что только великий колдун мог сделать нечто подобное, и в панике разбежались в разные стороны.

Войска проконсула вошли на территорию сугамбров[75], поскольку это племя отказалось выдавать римлянам тех немногих тенктеров и узипетов, которые спаслись после устроенной Цезарем резни. На правом берегу Ренуса мы провели восемнадцать дней. Легионерам разрешили грабить близлежащие селения и священные места, в которых германцы поклонялись своим богам. Отовсюду в лагерь Цезаря приезжали послы германских племен, желавших заключить перемирие с римлянами. Только свевы не спешили нанести визит проконсулу. Они уже собрали огромное войско для решающей битвы, поскольку боялись, что Цезарю удастся покорить всю свободную Германию.