единорогов, также относящиеся к романским временам. На поверхности толстых бочкообразных колонн виднелись вырезанные алхимические символы, оформленные с особой тщательностью. Сам потолок увешивали дюжины прекрасных конструкций, выполненных из соединенных между собой костей. Эти причудливые произведения искусства походили на неведомых зверей, птиц и даже чудовищ. В недвижимом воздухе они все равно создавали впечатление движения, легонько покачиваясь и поворачиваясь, словно живые, а их тени играли на стенах в свете свечей. Древние скамьи, отполированные веками использования, стояли рядами вдоль стен пятиугольной комнаты, на полу лежал толстый персидский ковер, которому было уже три сотни лет.

Гэвин внимательно наблюдал за Констанс. Как он и надеялся, она спокойно восприняла все увиденное, без истерики и возмущений, и просто осматривала помещение своими странными фиалковыми глазами. Он ощутил волну уверенности в том, что происходящее здесь было каким-то образом предопределено. Гэвин почувствовал уверенность в том, что эта женщина была особенной.

Он улыбнулся.

— Добро пожаловать.

— Добро пожаловать — куда? — спросила она ровным голосом.

— Прежде чем я расскажу вам, могу я спросить, как вы сюда попали?

Никакого ответа.

— Позвольте мне тогда угадать: вы здесь, потому что поняли, что колония ведьм не исчезла и не вымерла, она лишь переместилась в это самое место. И вы пришли сюда, чтобы провести расследование. Я прав?

Она не отреагировала. Боже, как же трудно было хоть что-то прочесть по ее лицу! А эти странные фиалковые глаза сводили с ума.

— А сейчас вы добрались до всего этого, — он развел руками. — Должно быть, это кажется вам очень странным и сбивающим с толку.

Она так ничего и не сказала.

— С чего бы начать? — он нервно рассмеялся. Эта девушка заставила его снова почувствовать себя неуверенным подростком. — Я не знаю, как вы это сделали — в самом деле, не знаю — но ваш приход сюда… это знак. Это, без сомнения, знак.

— Знак чего?

Он посмотрел в ее красивое, странно бесстрастное лицо и почувствовал, что эта женщина была еще глубже, чем ему изначально показалось. Тем лучше.

— Это, Констанс, наш храм поклонения.

— Ваш храм…

— Да. Наш храм. А это наш алтарь.

— Могу я спросить, алтарь какой именно религии?

— Можете. Мы практикуем старейшую религию на земле. Настоящую религию. Как вы, без сомнения, догадались, мы ведьмы, — он пристально вглядывался в ее лицо, но так и не сумел интерпретировать тень выражения, которое быстро по нему пробежало. — Настоящие ведьмы и колдуны. А то, чему мы поклоняемся, уходит корнями на двадцать тысяч лет назад.

— А над теми женщины вы, по-видимому, совершаете свои зверства?

— Не зверства. Вовсе нет. Пожалуйста, дайте мне возможность объяснить вам прежде, чем вы вынесете свой вердикт. Констанс, я уверен, что вы должны понять, что ваш приход сюда — и мое прибытие в то же самое время — не случайность. Не случайность и то, что у Кэрол не получилось отравить вас своим чаем. Она ревнивая женщина… но мы отклонились от темы.

Констанс не ответила.

— Я с самого начала понял, что вы — одна из тех исключительных людей, о которых мы говорили в гостинице. Вы помните тот разговор?

— Очень хорошо помню.

— Я знал уже тогда, что вы можете стать одной из нас. Мы не принимали новичков в нашу семью уже две сотни лет. Требуется действительно особенный претендент, который сможет понять, кто мы такие. И вы — именно такой претендент. Внутри вас зреет восстание, вы стремитесь к свободе. Я вижу в вас желание жить по своим собственным правилам.

— Так и есть.

Гэвин был удивлен тому, насколько легко это оказалось, и насколько естественно это все ощущалось.

— А еще в вас есть тьма.

— Тьма?

Это было еще более обнадеживающим.

— Да, но это… хорошая разновидность тьмы. Тьма, которая приносит свет.

— Кто вы?

— Я колдун. Мои родители тоже ими были, как и мои бабушка с дедушкой… и еще полдюжины предыдущих поколений в Эксмуте, а до этого в Олдхэме, а до этого в Болотной колонии Нового Салема, в самом Салеме, на Британских островах и так далее до Туманных Веков. Я родился и воспитывался в этой традиции так же естественно, как многие современные дети воспитываются в христианстве или любой другой вере, в которой они были рождены. Наши практики могут показаться немного шокирующими для тех, кто находится от них в стороне, но так же было и с церковными христианскими служениями для тех, кто ничего в них не понимал. Я спешу добавить, что мы не противники христианства. Мы верим в жизнь и позволяем жить. Мы не жестокие люди. К примеру, мы никогда не принимали участия в том ужасном массовом убийстве женщин и детей, которые плыли на борту того корабля. Это сделали так называемые христиане.

Гэвин сделал паузу, с любопытством изучая реакцию Констанс и стараясь прочесть ее мысли.

— Посмотрите на красоту этого храма, на древние реликвии, что выставлены здесь, ощутите вес их истории и подумайте об их предназначении. Я понимаю, коридоры, ведущие сюда, могут отталкивать — кровь, запах и все прочее. Но вы же видите, Констанс, церемонии нашего ковена свободны от эвфемизма. Они включают в себя настоящую кровь и настоящую плоть в настоящем жертвоприношении. И я мог бы добавить, что они включают… настоящую чувственность.

Опять же, ее лицо ничего не выражало и не выдавало никаких ее мыслей.

Он потянулся, чтобы взять ее за руку, и она позволила. Рука у нее оказалась холодной и липкой, но он все равно сжал ее.

— Я не хочу навязывать вам свои убеждения, но позвольте мне просто рассказать вам немного о нашей истории и о нашем происхождении. Я уверен, что большую часть вы уже знаете: ради своей свободы Люцифер и его последователи были изгнаны с Небес. Но не в ад. Они оказались прямо здесь, на земле, и мы — малефики — их духовные последователи. Люцифер, ангел-повстанец, дает нам свободу быть собой и делать то, что мы пожелаем.

— И вы хотите обратить меня в эту веру.

Гэвин рассмеялся, покраснев, вопреки своим привычкам.

— Вы не случайно оказались здесь этой ночью. Вы и я были приведены сюда силами, природа которых выше нашего понимания. Силами, которые нам не дано постичь.

— Какими силами?

— Сегодня вечером два члена нашего общества должны были провести чрезвычайно важный обряд жертвоприношения. Однако все пошло не совсем так, как планировалось.

— Какое именно жертвоприношение?

— Мы поклоняемся Люциферу, но мы растим смертного дьявола в нашем культе. Он наполовину демон, наполовину человек. Его зовут Моракс, и он жил здесь, в