Наверно, Эйджан о чем-то догадалась.

— Ах ты, бедняжка! — воскликнула она. — Как же тебе помочь? — Эйджан обняла Ингеборг, стараясь заслонить собой от резкого ветра.

Ингеборг почувствовала себя словно в материнских объятиях и крепче прижалась к теплой груди.

Говорить сразу стало проще.

— Не бойся, подруга моя, — сказала Эйджан. — Если возникнет угроза кораблекрушения, мы с Тауно возьмем тебя и Нильса на спины и отплывем с вами подальше от судна, чтобы вас не затянуло в водоворот. А затем доставим на берег, где вы будете вне опасности. Ну а потом... потом пускай вам помогают люди.

— Но если корабль потонет, то пропадет все наше золото!

Тут Ингеборг почувствовала, что Эйджан крепче обхватила ее плечи.

— Еще раз нанять корабль он ведь не сможет... — продолжала Ингеборг. — Все, ради чего он отправился в такое опасное дальнее плавание, ради чего рисковал жизнью, все это теперь погибнет? И он ведь может погибнуть! Эйджан, умоляю тебя, ни ты, ни он не должны из-за нас с Нильсом подвергать свою жизнь опасности!

Дочь Агнетты прижала к себе плачущую Ингеборг и, что-то тихо напевая, баюкала ее, пока та не уснула.

Вернувшись на корабль. Тауно сказал, что дельфины по его Просьбе поплыли на разведку. Оказывается, они от кого-то слышали, что где-то неподалеку обитает некое существо, которое, может быть, придет на помощь, если, конечно, удасться его разыскать. Ничего более определенного Тауно не сумел узнать, потому что он и дельфины с трудом понимали друг друга, объясняясь на разных языках. И не было никакой уверенности, что дельфины договорятся на своем языке с тем, кого они отправились разыскивать. Да еще захочет ли этот неизвестный вообще кому-то помогать?

Но не успел Тауно хорошенько обдумать все, как оборвался один из штагов, державших мачту. Конец пролетел в каком-то дюйме от лица Эйджан. Тауно бросился к штагу, словно на взбесившуюся гадину. Он хотел прикрепить его к мачте, и тут увидел, что мачта надломилась. Эйджан сказала брату, чтобы он оставил свою безумную затею: натягивать штаги при такой сильной качке опасно, Тауно может получить удар, который убьет его или, что еще хуже, изувечит. Пусть уж все остается как есть, потом они что-нибудь придумают.

Настала ночь — короткая белая ночь северного лета. Но сейчас вокруг был непроглядный мрак. И, казалось, так будет всегда.

Время тянулось бесконечно. Но вот на востоке забрезжил серый рассвет. Волны с неиссякающей яростью швыряли корабль; в какой-то момент свирепый вал едва не обрушил на его палубу потерпевшую крушение лодку. Море бесновалось еще неистовей, чем ночью, пенилось, бурлило, бушевало, кипящие водовороты кружились над отмелями, где затаились, подстерегая добычу, коварные подводные рифы. Шлюп снова и снова стремительно летел вниз с вершины волны, словно человек, получивший удар кузнечным молотом в висок.

Тауно и Эйджан всю ночь стояли на носовой надстройке и неотрывно вглядывались в море, надеясь заранее заметить опасные рифы и мели. Они стояли, обняв друг друга за плечи, чтобы хоть немного согреться и защититься от ветра: в борьбе со штормом даже невероятная выносливость детей Ванимена начинала иссякать. Чувствуя это, Тауно сказал, что не знает, хватит ли у него сил доплыть среди штормовых волн до берега, если придется нести на спине человека и нельзя будет, следовательно, ни нырять, ни тем более спуститься на дно, в спокойные воды.

— Скорее всего, до берега мы с ними не доплывем, — согласилась Эйджан, стараясь перекричать свист ветра и грохот волн. — Но если все-таки придется плыть, понесешь на себе Ингеборг, а я — Нильса.

Тауно удивился:

— Почему не наоборот? Нильс тяжелее!

— В воде это не играет роли, ты же знаешь. Если их ждет смерть, Ингеборг в последнюю минуту захочет быть с тобой, а Нильс — со мной.

Тауно ничего не ответил, и оба они сразу же забыли об этом разговоре, потому что в море вдруг показалась какая-то тень — какое-то живое существо, ныряя в волнах, приближалось к «Хернингу». Как только корабль накренился в его сторону, оно уцепилось за борт и тяжело повисло на поручнях. Это был большой серый тюлень. Брат и сестра удивленно смотрели на него, не понимая, чего ради животное забралось на судно, которое того и гляди пойдет ко дну. Впоследствии они вспомнили, что от тюленя шел какой-то странный, не тюлений запах, но в то время чутье их притупилось от страшной усталости, и они не придали значения тому, что от животного пахло чужаком.

Тут шлюп снова сильно накренился, на него обрушилась волна, и тюлень, как с горки, скатился с нее на палубу. «Хернинг» качало, сквозь обшивку корпуса сочилась вода. Тюлень вдруг поднялся на задние лапы... и обернулся человеком.

Немного сутулясь, он подошел почти вплотную к Тауно и Эйджан, которые в изумлении во все глаза смотрели на необычного гостя. Это был настоящий великан, на голову выше Тауно, могучий, широкоплечий увалень. У него были прямые и гладкие серебристо-седые волосы, такие же борода и шерсть, густо покрывавшая все его кряжистое белокожее тело. От него пахло рыбой. Лицо оборотня можно было бы счесть безобразным — кустистые брови, приплюснутый нос, широкий рот и тяжелый грубый подбородок — если бы не глаза. Опушенные густыми длинными ресницами, они были так прекрасны, что им позавидовала бы любая красавица; огромные, светло-карие, с большими зрачками, они сияли волшебным светом.

В первую секунду Тауно схватился было за нож. Но тут же решительно шагнул вперед и протянул незнакомцу руку.

— Добро пожаловать, если ты друг, — сказал он на языке народа Лири.

Пришелец заговорил. Голос у него был басовитый и лающий. Он ответил на языке людей:

— Дельфины просили плыть к вам. Сказали, тут есть женщина. Ты не мужчина, ты не женщина, вы не люди, чую по запаху. Но вы не просто водяные. Кто вы? — Говорил он на ломаном языке, похожем на датский. Плохо ли, хорошо ли, но понять его было можно. Когда-то, во времена викингов, норманны заселили острова у побережья Шотландии; большинство этих островов осталось под их властью, и местные жители, потомки викингов, сохранили язык предков — западное наречие норвежского, несмотря на то, что жили бок о бок с шотландцами, которые говорят на гэльском языке.

— Наш корабль терпит бедствие, — сказала Эйджан. — Ты можешь нам помочь?

Голос незнакомца без малейшего усилия перекрывал шум бури:

— Да, если захочу.