Она снова засмеялась глуховатым воркующим смехом. — А сейчас у нас есть занятие получше, чем песни да беседы. О, да ты уже отдохнул! Нет, это просто чудо!

Тауно сидел в «вороньем гнезде» и слышал их возню и шепот. Он стиснул зубы и, сжав кулак, крепко ударил им по ладони, еще и еще раз.

Ветер почти все время был попутным. «Хернинг» мчался на юг как на крыльях. Они очень удачно прошли сравнительно узкий Северный пролив, разделяющий Англию и Северную Ирландию. Как только шлюп приблизился к входу в пролив, Хоо оделся в человеческую одежду и, стоя на носовой надстройке, перекликался со встречными судами. Они с Нильсом предварительно обсудили плавание через пролив и решили, что отвечать лучше всего на английском языке. Все обошлось благополучно, поскольку с других судов еще издали видели, что «Хернинг» — не военный и не пиратский корабль. Лишь однажды им пришлось стать на якорь и дожидаться в темноте, пока мимо не прошло судно под флагом Английского королевства. Еще днем Хоо обернулся тюленем и, подплыв к этому кораблю, хорошо его разглядел. Капитан английского корабля мог задержать «Хернинг», если бы заподозрил, что на его борту находятся контрабандисты или шпионы.

Однажды на закате дня, когда уже настали сумерки, Тауно, плававший в море, поднялся на борт «Хернинга» по спущенному в воду веревочному трапу и бросил на палубу великолепного крупного лосося.

— Ого! Дашь кусочек? — пророкотал глухой бас Хоо из темного закута под кормовой надстройкой.

Тауно кивнул в ответ и потащил рыбину на корму. Здесь горел фонарь, который зажгли для освещения компаса — магнитной стрелки, укрепленной на куске пробки, который плавал в сосуде с водой. В призрачном бледном свете великан Хоо меньше, чем днем, походил на человека. Он вонзил зубы в сырую рыбину и стал жадно есть, заглатывая большие куски. Тауно и Эйджан, как и он, не понимали, зачем нужно варить или жарить рыбу, когда можно есть ее сырой.

Ингеборг возилась в камбузе только для Нильса и себя. Однако сейчас даже Тауно почувствовал отвращение и не сразу смог его подавить. От Хоо это не укрылось.

— В чем дело?

Тауно пожал плечами.

— Ни в чем.

— Э, нет. Ты что-то имеешь против меня. Выкладывай все начистоту. Нам нельзя таить злобу друг на друга.

— Какая еще злоба, что ты выдумал? — Голос Тауно звучал, однако же, раздраженно. — Если ты так уж хочешь, пожалуйста, скажу: у нас в Лири было принято более прилично вести себя за едой.

Хоо с минуту глядел на Тауно, прежде чем ответил, тщательно взвешивая каждое слово:

— Ты будешь мучиться, пока не избавишься от какой-то занозы, которая засела у тебя в мозгу. Выкладывай, парень, что с тобой происходит.

— Да ничего, говорят тебе, ничего! — Тауно повернулся, чтобы уйти.

— Погоди, — окликнул оборотень. — Может, надо найти и тебе пару? Мы-то с Нильсом нашли... По-моему, Ингеборг тебе не откажет. Будь уверен, меня ты этим ничуть не обидишь.

— Ты что, вообразил, что она... — Тауно вдруг осекся и теперь уже решительно пошел прочь.

Сумерки сгущались. Какая-то тень соскользнула вниз по мачте и с глухим стуком прыгнула на палубу. Тауно подошел ближе. Нильс — это был он — не сразу его разглядел, тогда как Тауно, видевший в темноте не хуже, чем днем, с первого взгляда заметил, что юноша смущен.

— Что ты там делал?

— Я... Я... Видишь ли, Эйджан сейчас там, в «гнезде». — Голос плохо слушался Нильса. — Мы с ней разговаривали, но потом она сказала, чтобы я уходил, ведь я все равно в темноте ничего не вижу и толку от меня нет...

Тауно кивнул.

— Ну да, понимаю. Ты пользуешься любым предлогом, чтобы побыть с нею вдвоем.

Он отвернулся и шагнул от Нильса, но тот схватил его за руку.

— Господин... Тауно... Выслушай меня, пожалуйста, прошу тебя!

Принц Лири остановился. Несколько секунд прошло в молчании.

— Говори.

— Ты стал далеким, холодным. И со мной, и со всеми, как мне кажется, но со мной особенно. За что? Разве я чем-то тебя обидел? Тауно, поверь, больше всего на свете я не хотел бы нанести тебе обиду.

— С какой стати ты возомнил, что можешь нанести мне обиду — ты, человек, житель суши?

— Твоя сестра и я, мы...

— Ха! Она свободна. Я не настолько глуп, чтобы ее осуждать.

Между Тауно и Нильсом, разделяя их, лежала полоса лунного света. Нильс шагнул вперед, и теперь луна ярко осветила его лицо.

— Я ее люблю, — сказал юноша.

— Вот как? По-моему, ты что-то путаешь. У нас ведь нет души. Ни у нее, ни у меня. Забыл?

— Не может этого быть! Она такая чудесная, такая чудесная... Я хочу на ней жениться. Она станет моей женой, если не перед людьми, то перед Господом. Я буду ее беречь, заботиться о ней до самой моей смерти. Тауно, я буду твоей сестре хорошим мужем. Обещаю тебе должным образом обеспечить и ее, и наших детей, когда они появятся. Я уже все обдумал, я знаю, как поместить мою долю золота в выгодное дело. Ты поговоришь с нею, Тауно? Она мне и слова сказать не дает. Как только начну говорить о женитьбе, так сразу велит перестать. Но тебя она послушается. Поговори, Тауно, ради меня, а может быть, ради нее самой. Ее ведь можно спасти...

Лепет Нильса вдруг оборвался — Тауно схватил его. за плечи и с силой встряхнул, так что у того даже зубы стукнули.

— Уймись. Ни слова больше, не то я тебя изобью. Наслаждайся, пока она позволяет, этой ерундой. Ерунда и пустяки — вот что это для нее, ясно? В ее жизни такое бывало десятки раз. Игра и не больше того. Будь доволен, что ей пришло в голову с тобой позабавиться, и не смей докучать нам своим нытьем. Ты понял?

— Понял. Прости меня, извини...

Нильс заплакал и бессильно поник, опустившись на палубу.

Принц Лири еще несколько минут стоял над ним, но взор его блуждал где-то вдалеке. Он стоял неподвижно, лишь ветер трепал пряди его волос.

Вдруг губы Тауно дрогнули, как будто он хотел что-то сказать. Но он промолчал. Наконец, решение было принято.

— Поднимайся в «воронье гнездо», Нильс, и сиди там, пока я не разрешу тебе спуститься, — приказал Тауно.

Затем