в его душу. Герцог не ожидал встретить в этом мире того, кто сможет ему что-то противопоставить, но, как оказалось, нашелся тот, кто весьма уверенно посягнул на его жизнь.

Рык ярости вырвался из глотки демона. Он отпустил кровоточащую рану и бросился на противника, вращая мечами и целясь топором для смертельного удара.

В тот же миг Лаксан опустил свои изящные клинки острием вниз и чуть погрузил их в пыльный грунт. Эльфа от герцога отделяло примерно шагов десять, но этого было достаточно для коварного трюка.

Когда клинки погрузились в грунт, Лаксан начал вращаться по кругу с нечеловеческой скоростью, всего за секунду образовался пыльный вихрь, внутри которого стоял эльф. Бладас ворвался в пыльный торнадо, созданный Лаксаном, в надеже, что тот не сможет увидеть направленного на него удара, но, кроме забитых песком глаз, он ничего не получил. Это был фокус с исчезновением. Но для чего?

Резкая боль пронзила разум. Тело отделилось от крепких ног. Бладас почувствовал, как теряет равновесие и валится назад. Обе его ноги были срублены сзади одним ударом. Но на этом темный убийца останавливаться не собирался. Герцог ощутил, что вместе с ногами от его тела отделяются мощные руки, которыми он поверг великое множество врагов. Как нелепо: он делал на себя ставку, как на героя мира демонов, который устроит ужас в чужом мире, а в итоге был изрублен перед всей великой мощью Пандемония.

Жизнь самого кровожадного из демонов закончилась, когда его тело еще не коснулось земли. Лаксан отделил шипастую голову Бладаса от его изувеченного тела. Конечности отлетели в стороны, ноги остались стоять на месте, тело упало перпендикулярно им, а голову темный эльф аккуратно остановил ногой. Он посмотрел на воинов демонического мира, после чего с силой пнул отрубленную голову в их сторону.

Подняв шлем и убрав клинки, он показал всему воинству демонов спину, тем самым поразив их в самое сердце и поколебав их самоуверенность.

Этот поступок был необходим. Моральный дух воинства Гардии возрос до невероятных высот, воины ликовали, встречая своего героя. Лаксан чувствовал, что был рожден для этого момента. Подходя к строю «Чертовой сотни», он поймал одобрительный кивок Харта. У лейтенанта даже мысли не возникло, что эльф может не справиться, и он был горд тем, что в отряде имелся такой воин.

Трубы демонического воинства взвыли. Лавина тварей двинулась на армию света. Блэк Харт надел крылатый шлем и застегнул ремни потуже. Феликс передал ему щит с таким же изображением, как и на знамени отряда, и лейтенант встал в первую линию обороняющихся.

Если бы слезы имели иной цвет, то летописцы описали бы эту битву именно своими слезами. Они наблюдали за всем сражением, и им отчетливо было видно, как в строй войск света врезалась волна демонов, как долина наполнилась криками умирающих и гибнущих мужей, которые вышли, чтобы остановить саму тьму. Нельзя было точно сказать, сколько солдат насчитывало войско Пандемония, но то, что оно многократно превосходило силы Гардии, подтвердил бы даже ребенок. Неопытный наблюдатель мог решить, что солдаты Гардии без особого труда удерживают силы врага, но на самом деле там творился сущий ад.

Демонические великаны Герима и уродливые прислужники Чагшаана так мощно вклинились в ряды воинов Свободного Народа, что те невольно начали пятиться. В совокупности два столь разных воинства так сильно дополнили друг друга, что людям было тяжело выработать против них тактику. Громадные демоны выбивали брешь в хорошо слаженном строе, а твари Чагшаана заполняли образовавшееся пространство, накидываясь целыми стаями прямо на копья и заваливая своими уродливыми телами людей.

При таком положении дел фланг рухнул бы, но именно гвардия княжича Волка не позволила этому случиться. Там, где они поклялись устоять, Волк бросился на врага, невзирая ни на что. Его гвардия вспарывала животы громилам Герима, их внутренности с паром вываливались из уродливых тел им под ноги. Если не было возможности сразить врага, то люди Волка подрезали сухожилия, метили копьями в головы и колени, делали все, чтобы тварь упала.

Воины гибли, но уносили с собой немало демонов. Затоптанные, раненые, лишенные возможности стоять и полноценно вести бой, люди все равно находили возможность поразить врага любой из имеющихся возможностей.

Строй войска Свободного Народа окончательно выровнялся, когда тысячи и тысячи стрел взметнулись в небо. День, и без того мрачный, потускнел окончательно от залпа десятков тысяч стрел, что массивным шквалом обрушились на армию демонов. Стрелы пробивали толстые шкуры гигантов, заставляя их падать и корчиться от боли, а воинов Чагшаана и вовсе пригвождали к земле, так как они не были ничем защищены, кроме своей собственной шкуры.

Казалось, весь мир наполнился шумом битвы и стонами умирающих, рыком демонов и скрежетом металла о металл, командами офицеров и рыцарей и звуками тысяч стрел, рассекающих воздух. Все это превратилось в адский шум и адское место.

Если левый фланг залп лучников спас, то вот у эльфийской армии все обстояло иначе. Нет, там не прогнулся строй, но и залпы стрелков особого результата не дали. Демоны Хот-Гана и Казэмара были прекрасно укомплектованы и, что самое главное, имели представление о тактике. Генералы, старшины и все те, кто вел когорты в бой, были осведомлены о стрелках врага и потому шли в атаку в хорошей броне и прикрывали головы щитами. Это позволило им не гибнуть в таких количествах, как на левом фланге гибли воины Чагшаана и Герима.

Кветагон Фесалагос стоял в первом ряду и из эльфов первым пролил кровь врага, отняв эту честь у Эзекалона, который находился подле своего господина. Первый клинок эльфийского народа не сильно от этого расстроился и, отразив первый удар демонов, стал уничтожать их с нескрываемой яростью.

Здесь строй врезался в строй, дисциплина столкнулась с дисциплиной, порядок с порядком, а мастерство с мастерством. Остро отточенные пики эльфов кололи и резали наступавших на них демонов. Те в свою очередь старались отражать атаки защитников Гардии и наносили удары своими кривыми мечами, разрубая щиты, а вместе с ними доспехи и плоть. Ловко заброшенные крючья вырывали из строя воинов, утягивая их в гущу демонов, где от них молниеносно оставались лишь окровавленные ошметки. Тот, кто имел мудрость отпустить свое средство защиты, и крюк уносился лишь с пустым щитом, тут же получал удар, который забирал жизнь.

Кровавое марево нависло ровной пеленой над местом соприкосновения этих двух сил. Через какой-то час борьбы противники уперлись в тела своих погибших товарищей и сородичей, которые теперь мешали им полноценно развернуть боевые порядки.

Если