Именно в это утро многие осознали, что им не сдержать врага, и потому продолжили сражаться с еще большей яростью. Хорс разил своим «Хранителем душ» без разбора, разрубая демонов на куски с такой скоростью, что вокруг него дрожало кровавое марево. Его доспех был еще целым, лишь небольшие отметины от когтей тянулись бороздами на пластинах. Вывести «Сотню» из битвы, чтобы помочь в тылу, не представлялось никакой возможности. Отряд уже углубился в строй врага, и здесь была сущая преисподняя. Лейтенант лишь выругался и продолжил убивать демонов.

Что-то произошло. Хорс почувствовал, как мир замедлился, а потом и вовсе остановился. Он хотел было что-то сказать, но в этот миг мир погас, и тьма увлекла его за собой.

Теперь перед ним были открытые створы в черный замок, а в глазах до сих пор стоял шум сражения.

Но что это за место? Оно ему что-то напоминало. Где-то воин «Сотни» видел уже эти створы и крепость, это мрачное и безлюдное место. Складывалось такое ощущение, что здесь он уже был, стоял перед своим врагом, а потом взирал на мириады демонических созданий с башни именно этого замка.

Волосы под шлемом встали дыбом, холодный пот пробежал по спине, Хорс почувствовал, как сердце выдало неровный ритм, от чего перехватило дыхание. Сон его детства, который преследовал его столько времени. Именно в нем он бывал здесь, именно в нем он видел армию Пандемония, которая сейчас пыталась сломить силы защитников Гардии, здесь он не только разговаривал с повелителем, но и чувствовал его силу.

Хорс почувствовал, как в руке начала копиться сила, и голос прозвучал в самых отдаленных уголках разума.

— Ты был рожден для этого, Хорс Рим, это твоя судьба, — раздался голос «Хранителя душ».

Воин задумался над словами «Хранителя». Где-то там, в родном мире сражались тысячи мужей, возможно, его отец тоже был в строю, и, возможно, его уже не было в живых. Он знал, что отец не стал бы искать его, своего сына, дабы перед самой битвой не позволить чувствам хлынуть там, где им нет места. В какой-то миг стало скверно на душе. Хорс был один, без отряда, и на его плечи лег тот груз, который по силам нести только герою.

— Ступай, Хорс, и да свершится предначертанное…

Шагнув вперед, Хорс почувствовал тьму, какая она есть. Она прошла сквозь него, читая все его откровения, все тайны, изучая слабости, но, самое главное, тьма шептала ему о том даре, которым она может его наделить, сделать всемогущим. Нужно лишь… встать на темную сторону.

Когда Хорс шел большими, мрачными коридорами, ему ни разу никто не встретился. Он вел борьбу с тьмой, которая делала все новые и новые попытки сломить волю воина, но все было безуспешно. Продвигаясь вперед, Хорс отбросил все мысли о могуществе, которое могла ему преподнести тьма, настроил себя на борьбу, ради которой был рожден, и на победу, ради которой сюда прибыл, и вскоре, как только мысли прояснились, закончился его путь внутри черного замка. Он был у цели, в мрачном зале темного повелителя.

В глаза бросились пустые стулья, за которыми, как сразу догадался Хорс, восседали герцоги. Зал был обширным и мрачным, хотя чего можно было ожидать от логова повелителя демонического мира. Вот только на троне никого не было. Воин «Сотни» не ждал удара в спину, ни одно существо, зовущее себя великим, так не поступит. Но вот только ожидание боя с самой неизвестностью сильно раздражало Хорса, и потому силой воли «Хранитель» образовался в его крепкой руке.

Этого оказалось достаточно, чтобы хозяин дал о себе знать.

— Плохая затея — быть гостем злодея.

Голос звучал как везде, так и внутри самого Хорса, заставляя волю пасть от страха перед темным могуществом.

— Хорс, сила твоя в том, что ты есть.

«Хранитель душ» чувствовал силу темного повелителя, но сломить волю клинка было невозможно. Теперь Хорс и он были одним целым.

— Я здесь для того, чтобы восстановить Равновесие, — стальным тоном ответил Хорс.

— Для чего ты здесь, мне известно лучше, чем тебе самому. Но вот готов ли ты к этому?

Громогласный голос сошелся в одной точке — там, где стоял повелитель.

В нем не было великанской внешности или уродливой демонической сущности — нескольких пар когтистых лап, рогатой головы или пасти с клыками. Нет, все это отсутствовало. Вместо этого Хорс видел воина внушительного роста, с мощной мускулатурой, похожего на человека. Его гордая осанка говорила о том, что ему известно, что такое военное ремесло и его тяжести. Лицо было скрыто капюшоном, тело прикрыто красным плащом, из-под которого виднелся обсидианово-черный нагрудник, такие же наручи. Из оружия ничего не было видно, возможно, оно было скрыто.

Повелитель стоял в двадцати шагах от воина «Сотни», смотря в небольшое окно вверху зала. Хорс встал удобнее, он прибыл сюда не для того, чтобы разводить демагогию. Голбус Тран намекал ему о том, что придет время его главного испытания, но мог ли подумать сын Маркуса Рима, что ему придется столкнуться с таким противником, как сам владыка всего мира демонов.

— Весь твой жизненный путь пролегал так, чтобы мы встретились. Честно признаться, я засомневался в этом, ведь вы, люди, так смертны, что каждый ваш день может стать последним. Вы очень слабы и жалки, — повелитель рассуждал вслух, не показывая своего лица.

— Демоны, рабы твоей воли, так не считают. Объединенное войско Гардии сломит силу Пандемония, и твоя армия будет разбита, — Хорс старался отвечать ледяным тоном, но гнев уже посеял в нем семена, и сила начала пульсировать в венах.

— Нет, не будет разбита, — отрицательно покачал головой повелитель. — У вас просто не хватит воинов, чтобы остановить моих демонов. Гардия падет. Или, возможно, уже пала, — бесстрастно пожал плечами владыка.

— Когда я покинул поле боя, битва была в самом разгаре, ты не можешь говорить о победе.

Хорс медленно шагнул вперед, каждое его действие было осторожным, как у хищника, готовящегося схватиться с опасной жертвой.

— Здесь ты, Хорс Рим, не прав.

В этот самый момент повелитель повернулся, и воин увидел лишь мрак, скрывающийся под капюшоном, и два красных зрачка, которые углями светились во тьме. У этого порождения воли темных богов не было лица, потому как владыка Пандемония олицетворял саму тьму.

— Время в этом мире не так быстротечно, как в твоем, и