Албани передала ребенка племяннице и поспешила последовать ее советам.

— Ты переодела его и вымыла пупок? — спросила Анжелина. — Очень важно мыть пупок мыльной водой. Оставшийся кусочек пуповины засохнет и сам отпадет, но нужно следить, чтобы пупок не воспалился.

— Сейчас я этим займусь. Увы! Нужно пойти к Иву и забрать пеленки и остальные вещи, которые приготовила Коралия.

Убаюкивая малыша, продолжавшего хныкать, Анжелина пыталась определить, сколько он весит. Это был прелестный ребенок, крепкий и, судя по внешнему виду, спокойный.

— Кто-нибудь из ваших соседей держит козу? — спросила Анжелина.

— Да, мадам Бертранда. А что, козье молоко лучше овечьего?

— Оно легче усваивается.

Впрочем, через десять минут Бруно Жаке, которому было всего несколько часов от роду, все же выпил все содержимое бутылочки. Насытившись, он заснул, лежа на подушке Албани.

— Это благодаря тебе, Анжелина, — вздохнула она. — Господи, как болит спина! Он тяжелый, этот малыш…

— Крепись, тетушка, тебе еще долго придется носить его на руках, твоего подопечного.

— О, крепости духа мне не занимать. Знаешь, я думаю, что Жан очень доволен. Скажи, плохо то, что мы радуемся? Этот ребенок послан нам Небесами, я счастлива, что могу его нянчить. А его мать умерла. Возможно, Господь накажет меня!

— Бруно тоже мог умереть, тетушка. Но он вырастет, будет играть около дома, восхищаться горами, наслаждаться вашими ласками. Он получит хорошее воспитание. Почему Господь накажет тебя, ведь ты делаешь благое дело? Порой я говорю себе, что у Господа хватает и других забот и ему некогда заниматься нами, несчастными грешниками, которых подстерегают ловушки, расставленные судьбой. Я уверена только в одном, тетушка Албани. Если бы Коралия осознавала, что умирает, если бы у нее было время высказать свою последнюю волю, думаю, она доверила бы своего сына тебе. Еще до родов несчастная женщина призналась, что ты единственная, кто к ней хорошо относится.

Растроганная этими словами, Албани расплакалась.

— Благодарю тебя, Анжелина.

Тут в дом вошел Луиджи. После прогулки у акробата были мокрые сапоги и свежий цвет лица.

— Здравствуйте! — воскликнул он. — Небо прояснилось, на нем не видно ни облачка. День будет солнечным.

— Как и ваша улыбка, — ласково отозвалась Албани. — Вероятно, вы встали до рассвета…

— Да, — солгал Луиджи, хотя ему было стыдно обманывать эту женщину, которая ему так нравилась.

Но Албани, лукаво глядя на него, рассмеялась. Молодые люди поняли, что дядюшка Жан и его супруга разоблачили их. Анжелина покраснела как рак, а Луиджи сконфуженно опустил голову.

— Сейчас мы выпьем вкусный кофе, — сказала хозяйка дома, словно ничего не произошло.

Она взяла с полки, висевшей посредине стены, пышную буханку, завернутую в полотенце. Чайник свистел на углях, и вскоре аромат кофе наполнил комнату. Казалось, Луиджи глазами что-то искал.

— А, вот, я вижу ребенка, — вполголоса сказал он. — Я все думал, где он.

Луиджи встал и нагнулся над младенцем. В голове у него мелькали мысли: «Возможно, скоро я стану отцом такого же крошечного существа, девочки или мальчика. Ребенок будет плодом нашей любви. Но… Если Анжелина умрет при родах… Нет, такой ужас не может с нами случиться!»

Тем не менее страх за любимую испортил Луиджи настроение. Он сел, любуясь очаровательным профилем молодой женщины. Он не на шутку разволновался, представив Анжелину с закрытыми глазами, мертвенно-бледной, навсегда потерянной для него. И в это мгновение он осознал, какую ответственность несет Анжелина за своих пациенток, он понял, почему она так усердствует, стараясь, чтобы роды закончились благополучно. На протяжении многих столетий матроны и повитухи не щадили себя у кроватей своих рожающих сестер, чтобы помочь им подарить жизнь младенцу и, главное, чтобы они не умерли в муках.

«Я никогда не буду запрещать ей заниматься ее ремеслом, вернее, искусством, поскольку это действительно искусство. Но кто поможет нашему ребенку прийти в этот мир?» — спрашивал себя Луиджи.

Анжелина разволновалась, увидев встревоженное лицо Луиджи, и взяла его за руку.

— Луиджи, что тебя беспокоит?

Анжелина улыбалась. Она была необычайно красива, несмотря на темные круги под глазами. Губы Анжелины немного опухли от поцелуев, на прядях упавших на лоб волос играли золотистые отблески огня. Луиджи думал о том, что три года назад она, спрятавшись в пещере, дала жизнь малышу Анри без всякой посторонней помощи и поддержки.

— Ничего, совсем ничего… вернее, ничего определенного, — ответил Луиджи. — Скажем, просто я остро почувствовал сострадание и жалость к матери этого младенца. Я восхищаюсь вами, мадам Албани, ведь вы приютили его. Я знаю, что у вас он будет счастлив, что вы будете холить его и лелеять.

— Спасибо, Луиджи, но зовите меня тетушка Албани.

— Обещаю вам.

В этот день они не гуляли в горах и не выгнали овец на пастбище. Жан Бонзон решил поехать в Масса за покупками.

— Это необходимо, поскольку мы взяли под свою опеку малыша. — Указав пальцем на Луиджи, Жан Бонзон продолжил: — Я забираю тебя с собой, парень! А женщины пусть возятся с малышом. Жаке просил меня предупредить кюре насчет Коралии. Бедный парень, больно смотреть на него. Я ходил к нему, чтобы поздороваться с ним и попрощаться с нашей соседкой.

— Хорошо, я сейчас запрягу Бланку, — счел своим долгом ответить акробат.

— Разрази меня гром! Зачем нам так долго трястись в вашей коляске для городских? Мы быстрее доберемся пешком через пастбища Уэрта. В конце концов нам предстоит преодолеть только один склон.

— Но, дядюшка, это далеко! — возразила Анжелина.

— Ходьба еще никого не убивала. Твой жених это знает, не так ли? Он прошел на своих ногах пол-Франции и треть Испании. Мы вернемся к ужину.

Через полчаса женщины оказались одни. Все утро они доверительно беседовали, открывая свои сердца воспоминаниям. В полдень они пообедали омлетом со щавелем. Младенец выпил вторую бутылочку и, как и все сытые младенцы, заснул глубоким сном.

После полудня жители Ансену, большинство с детьми, стали навещать Албани и выражать свои соболезнования Иву Жаке. Соболезнования лились рекой, не меньше было и восхищенных возгласов при виде Бруно.

Анжелина помогала тетушке, которая сочла необходимым поставить на стол сидр, свежую воду и кофе. Вереница гостей иссякла, когда настало время доить скотину.

— Тетушка, все эти дамы хвалили тебя за то, что ты взяла Бруно под свое крыло, — сказала Анжелина.

— Да, они испытывают облегчение, — с усмешкой отозвалась Албани. — Как только подумаю, что некоторые из них скрещивали за спиной пальцы при виде бедной Коралии, словно она ведьма! Но разве она виновата в преступлениях своего кузена?