Бенжамен качнул ножку стула. Мэтью плотно стиснул зубы, испытав новый приступ обжигающей боли.

– Убедился? Второе предупреждение. Мне неинтересно тебя убивать. Никакие твои слова, действия и угрозы не заставят меня передать тебя в нежные руки смерти. Я хочу пировать на твоих мучениях и наслаждаться ими.

Мэтью знал, какого вопроса ждет от него Бенжамен, но распухший язык не подчинялся командам мозга. И все же он постарался. От этого зависело все.

– Где… Диана?

– По сведениям Питера, она в Оксфорде. Быть может, Нокс и не самый сильный колдун из всех, когда-либо живших на свете, но выслеживать твою жену он умеет. Я мог бы дать тебе возможность поговорить с ним напрямую, но это снизило бы драматический накал для зрителей и помешало бы им следить за разворачивающимися событиями. Кстати, они тебя не слышат. Я приберегаю твой голос до той благословенной минуты, когда ты сломаешься и начнешь меня умолять.

Бенжамен специально встал спиной к камере, чтобы зрители не прочли по губам. Но лицо Мэтью он не загораживал.

– Дианы… здесь… нет? – Мэтью тщательно проговаривал каждый слог.

Кто бы сейчас ни смотрел трансляцию, пусть знают: его жена не в плену у Бенжамена.

– Диана, которую ты видел, – это всего лишь мираж! – расхохотался Бенжамен. – Вот так-то, Мэтью. Нокс соорудил заклинание и спроецировал ее изображение в пустую комнату наверху. Достань у тебя терпения посмотреть чуточку дольше, ты бы увидел, что отрывок повторяется.

Мэтью прекрасно знал, что это иллюзия. У показанной ему «Дианы» были светлые волосы. Диану, вернувшуюся из прошлого, Нокс не видел. Но даже если бы оттенок волос оказался правильным, Мэтью и тогда распознал бы подделку. В показанной ему «Диане» не было ни тепла, ни жизни. Само пленение Мэтью не являлось случайностью. Он намеренно пошел на это, отправившись в логово Бенжамена. Только тогда его отвратительный сын сделает очередной шаг и закончит свою чудовищную игру.

– Обладай ты невосприимчивостью к любви, то мог бы стать великой личностью. Но ты предпочел, чтобы эта никчемная эмоция управляла тобой. – Бенжамен наклонился ниже, и Мэтью уловил запах крови на его губах. – В этом, отец, твоя главная слабость.

Услышав оскорбление, Мэтью инстинктивно стиснул кулак и сейчас же расплатился за свой жест. Локтевая кость треснула, как сухая глина под раскаленным солнцем.

– Согласись, что ты вел себя глупо. Ты ничего не достиг. Твое тело и так находится под чудовищным напряжением. Твой разум полон тревог о жене и детях. Подумай, на сколько времени растянется твое выздоровление? – Бенжамен заставил Мэтью открыть рот и оглядел его язык и десны. – Тебя ведь томит жажда. И голод. У меня есть чем тебя накормить и напоить. Девочка-крошка. Года три или четыре. Когда совсем проголодаешься, скажи. Я все пытаюсь узнать, чья кровь лучше восстанавливает силы: девственниц или шлюх. Пока убедительных данных у меня нет.

Бенжамен взял планшет с зажимом и что-то пометил на медицинской карточке.

– Никогда, – отрезал Мэтью.

– «Никогда» означает очень долгое время. Филипп научил меня этому, – усмехнулся Бенжамен. – Посмотрим, как ты будешь чувствовать себя потом. И независимо от твоего решения твои реакции позволят мне ответить еще на один исследовательский вопрос: как долго нужно морить вампира голодом, чтобы из него выветрилась вся набожность и он перестал надеяться на Божье спасение?

«Очень, очень долго», – подумал Мэтью.

– Все жизненно важные показатели остаются у тебя на удивление сильными. А ведь я вогнал в тебя достаточно разных препаратов. Они вызывают дезориентацию и отупение. Мне нравится смотреть на поведение жертв. У большинства жертв притупление инстинктов и реакций вызывает повышенную тревожность. Кое-что я наблюдаю и у тебя, однако для моих надобностей этого недостаточно. Придется увеличить дозу.

Бенжамен бросил планшет на металлический шкафчик, у которого вместо ножек были колесики. Шкафчик показался Мэтью раритетом времен Второй мировой войны. Рядом он заметил металлический стул с наброшенным на спинку пиджаком. Пиджак был очень знакомым.

У Мэтью раздулись ноздри.

Питер Нокс. Колдуна в помещении не было, но он явно находился где-то поблизости. Здесь Бенжамен не врал.

– Отец, мне хотелось бы получше тебя узнать. Наблюдения способны открыть лишь поверхностный слой правды. Даже у обычных вампиров полным-полно тайн. А ты, мой сир, никогда не был обычным.

Подойдя вплотную, он разорвал на Мэтью рубашку, обнажив шею и плечи.

– За долгие годы я узнал, как получить максимум сведений из крови жертвы. Оказывается, все дело в скорости. Торопиться ни в коем случае нельзя. И проявлять чрезмерную жадность – тоже.

– Нет.

Мэтью ожидал, что Бенжамен вторгнется в его разум, но не мог удержаться от инстинктивной реакции на вторжение. Дважды прикованный к стулу, он все-таки дернулся. Хрустнула одна рука, затем вторая.

– Если ты без конца будешь ломать себе кости, они так и не заживут. Подумай об этом, Мэтью, прежде чем снова попытаешься от меня сбежать. Это бесполезно. Для доказательства я могу вогнать такие же пруты между большими и малыми берцовыми костями.

Острый ноготь Бенжамена чиркнул Мэтью по коже. Потекла холодная кровь.

– Прежде чем мы дойдем до конца, я узнаю все о тебе и твоей ведьме. Со временем – а времени у вампиров предостаточно – я смогу наблюдать каждое прикосновение, которое ты ей дарил. Я узнаю, что́ доставляет ей наслаждение и боль. Мне станет понятна магическая сила, которой она обладает, и тайны ее тела. Я буду читать ее душу, как книгу, и мне откроются все ее слабые стороны. – Бенжамен надавливал на кожу Мэтью, заставляя кровь подступать к шее. – Я уже отведал ее страха в Бодлианской библиотеке, но теперь мне хочется понять его природу. Она сильно испугалась меня и в то же время повела себя на удивление смело. С каким азартом я буду ее ломать!

«Сердца невозможно сломать», – напомнил себе Мэтью.

– Зачем? – превозмогая боль, спросил он.

– Зачем? – Голос Бенжамена был наэлектризован яростью. – Потому что у тебя не было смелости убить меня сразу. Вместо этого ты убивал меня день за днем, выдавливая мою кровь по капле. Ты не решился честно признаться Филиппу, что подвел его и раскрыл тайные замыслы де Клермонов относительно Утремера. Вместо этого ты сделал меня вампиром и бросил прямо на улицы города, переполненного теплокровными. Помнишь, каково испытывать неутолимую потребность в крови? Как неутихающее желание разрывает тебя пополам? А помнишь силу бешенства крови у тех, кто только-только пережил превращение?

Мэтью хорошо это помнил. И надеялся… нет, да поможет ему Бог, он молился о том, чтобы Бенжамен унаследовал бешенство крови.

– Тебя больше заботила благосклонность Филиппа, нежели судьба твоего сына. – Голос Бенжамена дрожал от ярости, глаза у него были черными как ночь. – С тех пор как я стал вампиром, мной владело одно желание: уничтожить тебя, Филиппа и всех де Клермонов. Месть давала мне цель. Время стало моим другом. Я выжидал. Строил замыслы. Я создавал собственных детей и учил их выживать тем же способом, каким выживал сам: насилуя и убивая. Это был единственный путь, ибо другого ты мне не оставил.