остальные не знали, что делать и как вести себя в отношении земской рати, которая не шла на соединение и примирение. Биться с этой ратью уже не было сил; оставалось ждать и «нелюбовь держати» на земских людей за то, что «к ним в таборы не пошли». В таком неопределенном положении было казачье войско, когда 21 августа под Москвой появился Хоткевич. Во время боя с ним казаки не раз меняли настроение, пока не стали решительно против поляков и вместе с Пожарским не отбили врага от Москвы. Однако и это не повело к прекращению распри и недоразумений. Хоткевич отступил от Москвы 25 августа, а уже 9 сентября Пожарский рассылал по городам грамоты с рассказом о воровских замыслах казаков. В таборах Трубецкого находились люди, которые поднимали казаков на новую борьбу с земской ратью и подавали им мысль занять города в тылу Пожарского и «всех ратных людей переграбить и от Москвы отженуть». Пожарский приписывал эту мысль старым тушинцам Ивану да Петру Шереметевым, князьям Григорию Шаховскому да Ивану Засекину и Ивану Плещееву. Впрочем, подобные смутьяны не могли долго мешать тому, что неизбежно должно было совершиться, то есть подчинению таборов ярославскому правительству. В конце сентября или в начале октября 1612 года в таборах совсем оставили мысль о борьбе с земским войском, и боярин Трубецкой уступил стольнику Пожарскому и «выборному человеку» Кузьме Минину. Сначала он настаивал на том, чтобы для решения общих дел ярославские «начальники» ездили к нему, как к старшему, в его таборы. Они же вовсе уклонялись от всяких деловых с ним сношений. Наконец, соглашение было достигнуто: «приговориша всею ратью съезжатися на Неглинне», на нейтральном месте между двух лагерей, и устроили там общие учреждения. Пожарский и Трубецкой писали об этом, что они «по челобитью и по приговору всех чинов людей стали во единачестве и укрепились, что нам да выборному человеку Кузьме Минину Московского государства доступать и Российскому государству во всем добра хатеть безо всякие хитрости; и Розряд и всякие приказы поставили на Неглинне, на Трубе, и снесли в одно место и всякие дела делаем заодно». Хотя в грамотах первое место всегда принадлежало имени Трубецкого, однако на деле Пожарский и Минин были сильнее и влиятельнее родовитого тушинского боярина, так же как ими устроенное земское ополчение было сильнее казачьего табора, наполовину опустевшего. В новом Разряде на Трубе совершилось уже полное подчинение подмосковного казачества условиям московской службы, и казаки Трубецкого стали служилыми казаками. О борьбе с государством мечтала только та часть казачества, которая с Заруцким ушла на верховья Дона[250].

VIII

Освобождение Москвы и Земский собор 1613 года для избрания царя. Ход избирательной мысли и круг кандидатов. Порядок избрания М. Ф. Романова. Значение царского избрания

Объединенное ополчение 22 октября 1612 года взяло штурмом Китай-город. Тотчас же открылись переговоры о сдаче и Кремля, и 26 октября он перешел в русские руки. Торжество этой давно желанной победы было не раз омрачаемо казачьими беспорядками, которые доводили русскую рать почти до открытого междоусобия. «Едва у них без бою проиде», «едва без крови проиде», – говорит летопись о первых днях московского очищения. Однако же «начальникам» удалось и на этот раз справиться с инстинктами долго голодавшей массы, которая желала после победы не только пищи, но и добычи. Водворив некоторый порядок в Москве, «начальники» поставили на очередь вопрос о царском избрании. С этим делом теперь надобно было еще больше спешить, чем в Ярославле. Царское избрание должно было завершить земский подвиг, дав временной московской власти характер постоянного и законного правительства[251].

В первые же недели после очищения Москвы, с начала ноября, из Москвы идут уже грамоты по городам «о обиранье государьском». Московское правительство приглашает в Москву городских выборных «по десяти человек от городов, для государственных и земских дел». Из этих выборных должен был собраться в Москве новый совет «всея земли» на смену тому, который работал с Пожарским в Ярославле, вместе с ним был под Москвой и по взятии Москвы устраивал в ней первые основания нового порядка. Когда окончилась деятельность ярославского собора в Москве и когда съехались в Москву выборные на новый собор, неизвестно. Следов соборной практики от 1612–1613 годов осталось так мало, что даже о важнейших моментах соборной деятельности нельзя составить точного и полного представления. Во всяком случае, в январе 1613 года новый земский совет уже существовал и думал о том, «кому быть на Московском государстве».

Состав этого совета можно восстановить лишь отчасти по подписям на избирательной грамоте 1613 года. Хотя эта грамота и помечена маем 1613 года, однако члены собора подписывали ее, очевидно, позже. Князь Д. М. Пожарский, князь И. Б. Черкасский, князь И. Н. Одоевский и Б. М. Салтыков на ней подписались в боярском сане, а между тем они были пожалованы боярством не в мае, а позже: первые два 11 июля, а два вторые даже 6 декабря 1613 года. Таким образом, у нас не может быть уверенности, что в рукоприкладствах участвовала действительно та среда, которая выбирала царя в феврале 1613 года. Но если даже и допустим, что к подписи призывались только те лица, которые лично были на февральских соборах, то все-таки мы не сможем на основании 277 подписей под грамотой узнать общее число и все имена избирателей. При подписании допускалось заместительство: одно лицо подписывалось за нескольких, не перечисляя их поименно, а только означая общим именем «тулян», «серпьян», «чебоксарцев» и т. д. Поэтому возможно до некоторой степени заключать о территориальной полноте представительства. На грамоте находятся подписи представителей 50 городов и уездов от Северного Подвинья до Оскола и Рыльска и от Осташкова до Казани и Вятки. Принимая эту цифру как минимальную, можем вместе с тем быть уверенными, что она неточна. Дальше будет видно, например, что на соборе были выборные от Торопца, подписей которых под грамотой, однако, нет. Что же касается до сословного состава и общей численности Земского собора, то в этом отношении подписи не дают никакого материала для точных выводов. Все группы населения, от бояр до «уездных людей», то есть северных крестьян или мелких служилых людей «приборной» службы, имеют за себя подписи на грамоте. Есть подписи и за казаков; нет их только за боярских людей, то есть владельческих крестьян и холопей. Таким образом, можно сказать, что собор по сословному составу был сравнительно полон, но в каком численном отношении друг к другу стояли различные группы населения на земском совете, мы не знаем. Если судить