– Не факт, – сказал Магнус.

Джулиан пристально взглянул на него.

– Думаю, лучше бы тебе объяснить мне, что ты имеешь в виду, – сказал он.

– У тебя только один вариант. И он тебе не понравится, – Магнус помедлил, словно надеялся, что Джулиан откажется слушать, но Джулиан промолчал. – Ну ладно, – сказал Магнус. – Когда будешь в Аликанте, расскажи Инквизитору всё.

– Кит…

Что-то прохладное коснулось его виска, откинуло назад его волосы. Кита окружали тени, он видел знакомые и незнакомые лица: женщина со светлыми волосами, беззвучно напевающая песню; лицо отца, злобная физиономия Барнабаса Хейла, Тай, глядящий на него из-под ресниц черных и густых, как сажа на лондонских улицах в романе Диккенса…

– Кит.

Прохладное прикосновение превратилось в постукивание пальцем. Веки Кита задрожали, и над ним появился потолок лазарета в Институте Лондона. Он узнал выжженное на оштукатуренной стене странное пятно в форме дерева, вид на крыши из окна, вентилятор, лениво кружившиеся лопасти над головой.

А еще он увидел пару встревоженных сине-зеленых глаз – Ливви. Длинные каштановые волосы ниспадают вниз волной спутанных кудряшек. Когда он поморщился, она с облегчением выдохнула.

– Извини, – сказала она. – Магнус велел будить тебя каждые несколько часов, чтобы убедиться, что тебе не становится хуже. У тебя же сотрясение…

– Сотрясение? – Кит вспомнил крышу, дождь, Гвина и Диану, небо, полное туч, которые скользили вверх – и вбок, когда он упал. – Когда это я получил сотрясение? Со мной же все было в порядке.

– Так бывает, – сказала она. – Людей бьют по голове, а они и не знают, что дело плохо, пока не вырубятся.

– Тай? – позвал он и попытался сесть. Это было ошибкой. Голова болела так, словно кто-то огрел его дубинкой. Обрывки воспоминаний мелькали у него перед глазами: фэйри в наводящих ужас бронзовых доспехах. Бетонная платформа у реки. Уверенность, что им не выжить.

– Вот – Она просунула руку Киту под шею и приподняла ему голову. О зубы лязгнуло что-то холодное. – Выпей это.

Кит проглотил. На него опустилась темнота, и боль ушла. До него вновь донеслось пение – в самой глубине всего, что он успел позабыть. Повесть о том, как тебя люблю я, не знает конца.

Когда он снова открыл глаза, свеча у кровати успела погаснуть. В палате, впрочем, был свет – Тай сидел у его кровати с колдовским огнем в руке и глядел на вращающиеся лопасти вентилятора.

Кит кашлянул и сел. На сей раз было немного легче, но в горле пересохло.

– Воды, – выговорил он.

Тай оторвал взгляд от вентилятора. Кит и раньше замечал, что смотреть на лопасти ему нравилось, словно изящное кружение доставляло ему удовольствие. Тай нашел графин с водой и стакан и передал тот Киту.

– Хочешь еще воды? – спросил Тай, когда Кит осушил уже весь графин. С тех пор, как Кит видел его в последний раз, Тай успел переодеться – очередные старомодные шмотки из кладовки. Полосатая рубашка, черные штаны – так и просилось в старую рекламу.

Кит помотал головой, крепко сжимая в руке стакан. Его охватило странное чувство нереальности происходящего – вон он, Кит Грач, в Институте, и ему долбанули по голове здоровенные фэйри – за то, что он защищал нефилимов.

Отцу было бы за него стыдно. Но Кит ощущал только чувство собственной правоты. Чувство, будто в его жизни чего-то всегда не хватало, и это тревожило его и не давало покоя – а теперь вдруг судьба и случай расставили все на свои места.

– Почему ты это сделал? – спросил Тай.

Кит выпрямился.

– Почему я сделал что?

– Вот когда я вышел из волшебной лавки, а вы с Ливви ругались. – Взгляд серых глаз Тая уперся куда-то Киту в ключицу. – Вы же из-за меня ругались, так?

– Откуда ты знаешь, что мы ругались? – спросил Кит. – Ты нас что, слышал?

Тай покачал головой.

– Я знаю Ливви, – сказал он. – Знаю, когда она злится. Знаю, как она это проявляет. Она мой близнец. Ни о ком другом я такого не понимаю, но о ней – да. – Он пожал плечами. – Так вы ссорились из-за меня, да?

Кит кивнул.

– Все и всегда стараются меня оберегать, – сказал Тай. – Джулиан пытается защитить меня вообще от всего, Ливви – от разочарований. Она не хотела, чтобы я знал, что ты можешь уйти, но я всегда это знал. Джулиан с Ливви… им тяжело осознать, что я вырос. Что я могу и понимать, что какие-то вещи – не навсегда.

– Ты про меня, – сказал Кит. – Что я не навсегда.

– Тебе выбирать – уйти или остаться, – сказал Тай. – В Лаймхаусе я подумал, что ты выберешь «уйти».

– А как же ты? – спросил Кит. – Я думал, тебя отправят в Схоломант. А меня-то туда ни за что не возьмут. Я же даже азов не знаю.

Кит отставил стакан. Тай тут же его подхватил и принялся крутить в руках. Стакан был из молочно-белого стекла, с шершавой поверхностью, и Таю, кажется, нравилась его текстура.

Тай молчал, и в этом молчании Кит думал о наушниках Тая, о музыке, которую он слушает, словах, которые он нашептывает, о том, как он касается всего с таким всеобъемлющим сосредоточением: гладких камней, шершавого стекла, шелка и кожи и неровного льна. Кит знал: на свете есть и такие люди, которые думают, что человеческие существа вроде Тая делают все это просто так – потому, что они необъяснимы. Сломаны.

Кита захлестнула ярость. Как они могли не понимать, что Тай все делает зачем-то? Если сирена скорой помощи слепит, то надо закрыть глаза. Если что-то тебя бьет, надо согнуться, чтобы защититься от удара.

Но не все слышали и видели совершенно одинаково. Слух Тая был вдвое острее и четче, чем у других. Наушники и музыка, чувствовал Кит, служили буфером: они заглушали не только прочие звуки, но и ощущения, которые иначе были бы слишком сильными. Они защищали Тая от боли.

Он не мог не задумываться над тем, каково это: жить так ярко, чувствовать столько всего, видеть, как мир то и дело оборачивается слишком яркими цветами и слишком громкими звуками. Когда все звуки и ощущения были выкручены на максимум, казалось более чем разумным успокаиваться, полностью сосредоточившись на чем-то небольшом, над чем ты властен: спутавшиеся трубочные ершики, которые надо расплести, неровная поверхность стекла под пальцами.

– Я не хочу отговаривать тебя от Схоломанта, если это – то, чего ты хочешь, – сказал Кит. – Но я просто скажу, не всегда дело в том, что люди пытаются тебя уберечь, или знают, что для тебя лучше, или думают, что знают. Иногда они просто понимают, что им будет тебя не хватать.

– Ливви будет меня не хватать…

– Всей твоей семье будет тебя не хватать, – сказал Кит, – и мне тоже.

Это было всё равно что спрыгнуть с обрыва – намного страшнее, чем любая афера из тех, что Киту когда-либо поручал отец, чем любой обитатель Нижнего мира или демон, какого он видел. Тай удивленно поднял глаза, забыв о стакане в руках. Он покраснел и на его бледной коже это было очень заметно.