Батюшка прочитал еще какие-то молитовки, но из них уже не одна не осталась в памяти понятной, зато нового пришедшего на ум было масса. И удивляло прежде всего то, что во время самого таинства были моменты, когда подступали еле сдерживаемые слезы, возможно через это ушла какая-то тяжесть, ранее может быть и не ощутимая, но точно копившаяся, а исчезнув, словно прочистила то, через что воспринимается окружающий нас мир.

Обретенная легкость вскружилась и тем, что рядом теперь была не только Весна, составлявшая на сегодня всю его радость, но и отец Иоанн, ставший за несколько минут, чуть ли не родственником, с которым хотелось делиться многим накопившимся за эти годы в душе, во всех подробностях… Сразу вспомнилось, мало того, ощутилось буквально физически, его нужность сестренке и отцу, что заставило буквально прокричать в душе:

«Господи, я же вовсе не один!».

Священник, с пониманием глядя, с улыбкой смотрел на меняющегося на глазах человека, давая ему время на то, что бы прейти в себя. Духовное чадо это заметило и не удержавшись поинтересовалось:

– Батюшка…, так, на всякий случай спрашиваю – когда вы произносили вопрос об убийстве, вы ответ мой расслышали?

– Видно ты забыл, что будучи в Липецке, посещал я и колонии, и тюрьму с их приходами, там столько и такого наслушался…, ну да не в этом дело…

– В чем же, тогда?…

– Слушал я и все слышал, и с каждым признанием твоим, радовался, что каждый из грехов ты в себе рассмотрел, признал их за собой, как вину, и покаянием своим смыл, что радостно мне и отрадно…, иии… что старец тоже озвучил наперед. Просьба у меня к тебе, чадо…

– Батюшка…, конечно, чем смогу, тем помогу…

– Да помогающих-то здесь воз и маленькая тележка, а вот спасающихся…, впрочем, и среди духовенства тоже…, ну не о том, не о том. Сдается мне не скоро я тебя увижу, дорог ты мне…, а теперь и перед Господом за тебя ответственность и я тоже несу. За вас с Миленой… иии несу…, дааа. Так вот…, вот тебе молитвенничек, там правила разные всякие, то есть молитовки, собранные… – утренние, вечерние…, ты хотя бы «Отче наш…» выучи и с утра, и вечером…, хотя бы это читай. Старец мой так и сказал: «Выучит если, то наверняка спасется». И всегда помни: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя!» – спасет и защитит, но помощь эту почувствуешь, не тогда, когда тебе покажется своевременным, но когда тебе это действительно будет необходимо…, иии еще – дааа… назиданий читать более не стааану, и не стану научать как жить, ибо не знаю что было до этого… Но! Одно все же скажу: как известно жизнь любого человека проходит двумя путями и оба они через грех – в сопротивлении ему, и в наслаждении им. Сопротивляйся, сопротивляйся и скорби. Сопротивляйся и будь то грех, даже возведенный в страсть и ставший непреодолимым навыком, с Божьей помощью отступит. Не бойся ничего – Господь с тобой! И благословив, отпустил с миром…

Наконец-то закончена была работа по доведению стрелкового комплекса до долгожданного конца и Алексей, заехав в Королев, где жил на сегодняшний день «Санчес», забрал его вместе с разобранным, упакованным аппаратом и всей, необходимой для испытания, электроникой. Достаточно приличных размеров, древний как мамонт, чемодан, куда было спрятано устройство, поначалу пугал своими габаритами, но сам агрегат появившись через час с небольшим усилиями Погорелова в собранном состоянии удовлетворил все вопросы, пусть и не своим неказистым внешним видом, но явной надежностью.

АК-74 покоился на, мощного вида, продолговатой тяжелой стальной станине, с одной стороны, у приклада крепившейся к находящейся ниже его раме мощными петлями, а с другой, точно под срезом ствола, соединялся ползунковым механизмом, который, в свою очередь, вращаемый по оси шестереночной передачей от небольшого электродвижка, мог въезжать резьбой в верхнюю станину, таким образом, опуская ее, что давало возможность перемещать прицельную планку и соответственно траекторию полета пули по вертикали. По горизонтали с подобной задачей справлялся такой же винт, только расположенный перпендикулярно первому и приводимый в движение таким же реверсным движком.

Оба механизма управлялись дистанционно, что требовало навески передатчиков и исполнительных устройств. К автомату крепился оптический прицел с шестикратным увеличением. Самую большую проблему вызвала подгонка переходника от него к видеокамере, сигнал которой передавался видеопередатчиком на экран небольшого размера, но с приличным разрешением.

Тяговое устройство, обычно крепящееся в дверь автомобиля для автоматического поднимания стекол, Саша приспособил к спусковому крючку. Усилия не хватало, если крепить петлю на него выше 1/3 от кончика, потому риска на спуске была видна из далека, а после проволочка и вовсе была приварена, а петелька уже крепилась к самой тяге, которая в свою очередь тоже приводилась в движение от поступающего дистанционно сигнала.

Все механизмы питались от двух или трех мотоциклетных аккумуляторов. Два (или один, как в день пробы), из которых предназначались для двигателей, а один подавал напряжение на электронику.

«Калаш» крепился жестко и практически не шелохнулся даже после произведенных из него десяти серий выстрелов, от трех до десяти патронов в каждой. Результаты более чем удовлетворяли. Мало того, все что нужно было делать – это менять магазины и играться с небольшим пультом от дистанционно управляемого вертолета, который «Солдат» приобрел, в принципе для тех же нужд, что и АК-74. Переделанный «Санчесом» он четко управлял всей конструкцией. Единственное что пришлось позже заменить это видеокамеру и монитор.

Комплекс был готов, хотя по началу разложенные электронные схемы на фанерных дощечках, не производили на Алексея впечатления надежности, но ГРУшник успокоил, объяснив, что на месте, куда придется крепить устройство, будь то машина, помещение или просто дерево, провода и детали будут убраны в, соответствующим образом закамуфлированный, контейнер, и переживать не о чем.

Действительно переживать было не о чем, все пули ложились в круг радиусом десять сантиметров с 50 метров и в 15–18 – со ста, причем выпущенные очередью из десяти патронов, а большего и не требовалось.

Уже на обратном пути «Сотый» поймал себя на мысли, как смакует применение этого «шайтан-прибамбаса» по очередному клиенту! Признаки гордыни улетучились мгновенно, лишь только всплыли воспоминания об исповеди и более всего о последних словах батюшки «…сопротивляйся греху и скорби…»!

Никак не вязалось сегодняшнее и то, что предстояло, ни с именем Господа, ни с сопутствующими словами, понятиями и догматами, вроде ненавязчиво произносимыми отцом Иоанном, но все равно не находящими пока места в сознании «чистильщика». Какими-то не современными они казались, хотя в келье, где он исповедовался, каждое произнесенное слово устами священника ложилось медом на сердце и уж точно было желаемым и своевременным.

Толи Алексей не был готов, толи власть, над каждым из нас, князя мира сего – сатаны действительно настолько сильна, что мы сами, преклоняя колени пред ним, даже не замечаем этого.