Сам же Каляев, в письме из тюрьмы, так описывает момент взрыва: «Я бросал на расстоянии четырех шагов, не более, с разбега, в упор; я сам был захвачен вихрем взрыва, видел как разрывалась карета… После того, как облако рассеялось, я остался у остатков задних колес. Помню, в меня пахнуло дымом и щепками прямо в лицо. Потом увидел шагах в пятистах от себя, ближе к воротам, комья великокняжеской одежды и обнаженное тело… В шагах десяти за каретой лежала моя шапка, я подошел и поднял ее, и надел. Я огляделся. Вся поддевка моя была истыкана кусками дерева, висели клочья и она вся обгорела. С лица обильно лилась кровь, и я понял, что мне не уйти, хотя было несколько долгих мгновений, когда никого не было вокруг… Я пошел… В это время послышалось сзади: «держи! держи!», – на меня едва не наехали чьи-то сани и чьи-то руки овладели мной. Я не сопротивлялся… Вокруг меня засуетились городовой, околоточный и люди, люди…»

Каляева судили в особом присутствии Сената 5 апреля 1905 г. Он был присужден к смертной казни и повешен в Шлиссельбурге 10 мая того же года.

Из других участников убийства великого князя Сергия Александровича Борис Савинков и Опанас скрылись за границу; Александрович был несколько месяцев спустя задержан на юге по делу о террористическом акте и по приговору суда казнен; Дора Бриллиант год спустя была арестована по какому-то делу и умерла в тюрьме.

IV. Богров и кагал.

Кто таков Мордка Богров – ставленник эсэров или представитель еврейского кагала, совершивший злодейство по уполномочию последнего?

Пока нет данных для того, чтобы с полной уверенностью ответить на этот вопрос.[124]Но данные для весьма основательных предположений имеются. В Киеве за несколько дней до злодейства ходили крайне упорные слухи (вышедшие из еврейских кругов) о том, что П. А. Столыпин будет убит.

Об этом за два дня до злодейства в Киевском национальном клубе с горячим волнением говорил видный политический деятель правого лагеря г. Р-ский, горько жаловавшийся, что его заявлениям никто не верит. Увы, не поверили его заявлениям и деятели названного клуба… Г. Р-скину тогда же рассказывал, что у евреев состоялись какие-то важные решения, что слухи о проекте национализации торговли и кредита привели евреев в бешенство, и они решили покончить со Столыпиным. Одновременно с этим и даже несколько раньше такие же слухи упорно ходили в Кременчуге, несомненно являющимся в настоящее время одним из главнейших центров еврейства. Сам Богров проводил лето подле Кременчуга, на курорте «Потоки», куда на лето съезжаются евреи из всех местностей Южной России.

Там, по-видимому, и состоялось решение убить П. А. Столыпина.

Сам Богров на следствии объяснил, что убить Столыпина он решил еще задолго до 1 сентября и с этой целью из «Поток» приехал в Киев. Кроме того, в своем показании, данном на следствии, Богров упоминал и о Кременчуге.

В день казни Богров, находясь в очень нервном состоянии, заявил, что стреляя в Столыпина, он боролся за благо и счастье еврейского народа!..[125]

В настоящее время Киевские евреи оплакивают смерть «героя» Богрова. Многие студенты-евреи и еврейки-курсистки нарядились в траур. Делается это открыто, вызывающе. Вообще, евреи в Киеве теперь неистово обнаглели.

Сначала, тотчас после злодейства 1 сентября, они было очень струсили, боясь погрома. Но, когда они увидели, что власти приняли самые решительные меры для охраны неприкосновенности евреев, такие меры, каких правительство никогда не решалось принимать для борьбы с революцией, они убедились в своей полной безопасности, решили, что убийство Столыпина прошло для них безнаказанно и сразу стали невыносимо предерзостны. Старания местных властей, доходивших до позорного пресмыкательства перед евреями, последние истолковали в том смысле, что власти боятся их кагала…

До чего обнаглели евреи, видно из следующего маленького, но характерного примера. Жена отставного полковника, О-ская, пошла с прислугой на Галицкий базар и, зайдя в мясную лавку, потребовала мозгов. Еврей-мясник спросил: «Вам каких мозгов? Может быть, столыпинских?..»

Г-жа О-ская, крайне возмущенная, накричала на еврея и пригрозила позвать полицию, на что еврей ответил: «Напрасно будете беспокоиться: полиция вам не поверит!..»

Jura, perjura, – secretum Prodere noli!..

Еврейство – явление исключительное в истории. Как бы ни освещали мы ее сцену и сколько бы ни вглядывались за кулисами, мы нигде не находим ничего подобного. Беспримерность факта создает и чрезвычайные затруднения при его исследовании. Здесь истина сплошь и рядом невероятна. Вот почему самые очевидные данные, равно как доказательства, никакому сомнению не подлежащие, все еще могут казаться недостаточными. Этим обусловливается и необыкновенная тяжесть повествования. Любой его объем оказывается ничтожным перед крайней сложностью задачи. С другой стороны, соприкасаясь, а нередко и смешиваясь с событиями жизни других народов, еврейство представляет единственную в своем роде проблему по широте и глубине. Греческий оратор Фокион, написав речь, несколько дней, говорят, обдумывал, нельзя ли из нее что-нибудь выбросить? Таково и еврейство. Рассматривая его многовековой путь, следует размышлять не о том, с чем надо ознакомиться предварительно, а надлежит, по возможности, определить, что не столь необходимо для изучения. Иначе нет выхода, как и не может быть конца работам подготовительным. Точно так же и при изысканиях в сфере самой проблемы, неизбежно установить заранее – как общие пределы труда, так и границы его отдаленных частей, сознавая, что и те, и другие никогда не совпадут с действительностью. Как бы, однако, ни мало такое сокращение темы признавалось уместным, оно, к сожалению, неустранимо, ибо резолютивная цель – обращение к синтезу, а затем и к выводам, никогда при ином методе не была бы достигнута.

Сообразно с таким положением вопроса позволительно, наконец, заключить, что и для нас приблизился момент перехода к суммированию итогов наряду с анализом их логических последствий.

Принимая же во внимание, что основная идея настоящего исследования – показать существование в наши дни международного тайного правительства, распоряжающегося судьбами наций и государств, мы не можем подойти к этому предмету другой дорогой, как ознакомившись с сокровенной властью иудеев.