и куда исчез — все это оставалось тайной, которую еще предстояло разгадать.

Один убийца. У Риверы снова сдали нервы.

При осмотре обнаружилась одна важная улика: один зоркий офицер заметил камеру безопасности, установленную перед магазином одежды, мимо которого убийца должен был пройти несколько раз. Запись с камеры велась в режиме 24/7 и была способна проводиться даже при низком освещении. А самое важное, что она переключалась на резервную батарею во время сбоя питания. Команда Риверы ворвалась в магазин и изъяла цифровую запись. Теперь специалисты обрабатывали ее в мобильном командном центре. Запись оказалась слишком темной из-за отсутствия внешнего освещения, но в настоящее время ее качество улучшали, и она должна была быть готова — он взглянул на часы — прямо сейчас…

Пока Ривера не посмотрел этот материал, он просто отказывался строить предположения о том, как один человек — тем более, босиком — мог посетить столько смерти и разрухи в целом городе. Вся эта ситуация находилась за гранью его опыта и понимания, но Ривера всячески пытался сохранить самообладание и крупицу здравого смысла… по крайней мере, пока он не увидел эту запись своими глазами.

Он поднял рацию.

— Гил?

— Да сэр?

— Запись готова?

— Хм, ну, вроде того, но я должен вам сказать…

— Ничего мне не говори. Я хочу увидеть ее свежим взглядом, без каких-либо предрассудков.

— Вы правы, сэр.

В голосе Гила не слышалось его обычной самоуверенности. Ривера отключил рацию и направился к командному центру: это был передвижной контейнер, установленный на платформе тягача с прицепом. Он поднялся по ступенькам и вошел, обнаружив внутри странную тишину. Не нужно было быть экстрасенсом, чтобы ощутить, что уровень напряжения в комнате зашкаливал.

— Что у тебя получилось? — спросил он.

Произошел обмен многозначительными взглядами. Гил, видеооператор, кивнул в сторону экрана.

— Это запись с камеры магазина. Было темно, но вся цифровая информация была записана и просто ожидала подходящей обработки. Область съемки охватывает площадку перед магазином, тротуар и часть улицы. На камеру было снято, как преступник оба раза прошел по улице. Временная метка в правом нижнем углу. Первый фрагмент начинается в 21:23, а следующий — в 22:04.

— Посмотрим на первый фрагмент.

В воздухе повисла какая-то нерешительность.

— Хорошо.

Ривера сложил руки на груди и посмотрел на монитор. Вначале ничего не было видно, словно съемка велась через мутный объектив и просто смотрела на пустой тротуар, захватывая край витрины магазина и часть улицы. Город был обесточен, и уличные фонари не горели, но камера записала зернистое, красноватое изображение, которое было удивительно четким. Внезапно возникло движение, и фигура прошествовала через монитор. Все заняло меньше секунды, но этого оказалось достаточно.

— Что за чертовщина? — спросил Ривера.

Тишина была ему ответом.

— Это парень в маске и костюме, — сказал Ривера.

Никто не ответил, только Гил предложил тихим голосом:

— Я покажу вам кадр за кадром.

Ривера смотрел, как запись перемотали и воспроизвели, на этот раз со скоростью один кадр в секунду. Убийца — если его можно было так назвать — снова появился в поле зрения, и быстро прошел по тротуару по направлению в город.

— Останови! — рявкнул Ривера.

Гил остановил кадр.

— Я не могу поверить в это. Перейди на один кадр назад.

Оператор выполнил.

— Я не могу, на хрен, поверить в это! Можешь увеличить лицо?

Лицо было увеличено. Ривера прищурился, вглядываясь ближе.

— Это не маска.

— Нет, — ответил Гил.

Никто больше не заговорил. Ривера облизнул сухие губы.

— Продолжаем.

Он просматривал кадр за кадром со смесью глубокого шока и недоверия. Это в значительной степени совпадало с тем, что говорили свидетели — уродливый монстр с хвостом. Нет, сказал он себе, это не монстр. Это был человек. Чудовищный уродливый мужчина. Обзор шел сверху по диагонали, что подчеркивало его почти что собачью морду с торчащими зубами. Но вместо собачьего носа у него был человеческий нос, приплюснутый как у борца.

Лицо человека было залито свежей кровью и залеплено кусками приставшей плоти, медленно смываемой дождем. Выражение его лица определенно светилось ненавистью, глаза напоминали темные щели, рот раскрылся, показывая распухший розовый язык, с которого свисала нитка слюни. Его целеустремленная походка, пробрала Риверу до костей — столько в ней было злобы. И не только злобы. Похоже, во всей этой кровавой бойне не было место безумию или случайности — вся эта резня была актом, спланированным профессионалом…

Ривера обратил внимание на ноги… эти гигантские, массивные босые ноги с трехдюймовыми ногтями, следы которых они обнаружили повсюду.

Гил прокашлялся.

— Я перемотаю на следующий фрагмент, где он возвращается после бойни.

Ривера выпрямился.

— Мне больше не нужно ничего видеть. Мне нужны собаки. Ищейки. Сукин сын отправился на солончаки, и мы пойдем за ним.

— Лейтенант?

В тот же момент он повернулся, чтобы увидеть высокого смуглого мужчину, который до этого стоял в дальнем углу, давая показания одному из людей Риверы, направляющегося к нему.

— Кто вы? — спросил Ривера.

— Пол Сайлас. Проживаю за пределами Дилл-Тауна. Я невольно подслушал, что вы только что сказали. Если вы собираетесь идти на болота, вам лучше взять с собой того, кто знает дорогу, или вы никогда не выйдете оттуда.

Ривера более пристально взглянул на этого мужчину. От него исходила аура спокойной компетенции.

— Вы утверждаете, что знаете эти болота?

— Немного. Никто не знает их все.

— Вы видели это нечто на экране?

— Да, видел.

— И вы все еще хотите помочь нам?

Сайлас бросил взгляд из командного центра на темный город, а затем повернулся к Ривере.

— Конечно.

57

Двигаясь в кромешной тьме, Констанс услышала в отдалении звуки борьбы, но, даже внимательно прислушавшись, она так и не смогла понять, кто именно сражается с демоном, она лишь поняла, что это, должно быть, кто-то крепкий и сильный. Вскоре шум борьбы усилился, и в какой-то момент демон взревел — не с отчаянием проигравшего, но с триумфом победителя — и Констанс почувствовала, что соперник монстра потерпел поражение. Когда звуки борьбы стихли, туннели снова погрузились в тишину, нарушаемую лишь отдаленным сопением демона. Констанс подумала, что его противник, очевидно, уже был мертв. Впрочем, ее это не удивило.

Констанс пересмотрела свое положение. Она провела многие свои молодые годы в темном подвале — пусть и не в таком, как этот — и когда-то обладала тончайшими чувствами слуха и обоняния. И столь же острым ночным зрением. Она знала, как передвигаться абсолютно бесшумно. Эти чувства, притупившиеся больше, чем она ожидала, от нормальной жизни, немного оживились здесь, в темноте при надвигающейся