Даже знаменитый мехдвор, на котором безраздельно царил Архипыч со своим самогонным аппаратом, превратился в гигантскую стройку: баня с бассейном были уже готовы, а в доме, размером с пирамиду Хеопса, заканчивались отделочные работы. Но Архипыч продолжал здесь доминировать, правда, в другом качестве – старшего сторожа и героического рассказчика. И аппарат его знаменитый никуда не делся, только нужды особой в нем не было, ибо у героя всегда есть отменного качества выпивка и закуска.

– И выследили-таки гада, – старший сторож допил заграничный самогон, со стуком припечатал тяжелое донышко к гладкому деревянному столу и горделиво осмотрел слушателей – его личного Окорока-хозяина, чужого Окорока – хозяйского друга, и двух девиц, которые Окороков сопровождали.

– Он специальный прибор на московской линии установил: каждое слово, что в правительстве говорят, – сразу же американские шпионы в своем ЦРУ слышат!

Архипыч многозначительно поднял палец, сглотнул и вполне естественным движением наколол на вилку и отправил в рот толстый ломоть ветчины.

– А что это значит? – торопливо прожевывая, спросил он. – Это, считай, всей нашей обороне конец, всей экономике, всем финансам! Короче, всей России труба!

Девицы допили свое, переглянулись и захихикали. Чужой Окорок презрительно отквасил нижнюю губу.

– Мы его хотели живым захватить, только он как начал палить с двух рук – из нагана и маузера, пули как стали летать, так мы и повалились в грязь, а он выскочил на шоссе и убег…

– Это как ты определил, про наган и маузер? – прищурился чужой Окорок и медленно выцедил свой стакан до дна.

– Так видно же, – с достоинством пожал плечами Архипыч и улыбнулся. – И по выстрелам слышно, и по пулям… Чего ж тут хитрого?

– Давай, Архипыч, крой дальше, – поощрил свой Окорок, тиская девицу за коленку.

– А дальше так: спустились мы в колодец, сняли эту шпионскую елдовину, отвезли в Кукуев и сдали… Куда надо.

Рассказчик распрямил спину, налил себе полстакана, выпил и принялся закусывать.

– Фуфло это все, – сказал чужой Окорок. – Бред сумасшедшего. Бухать надо меньше!

Не прерывая своего занятия, Архипыч кротко улыбнулся светлой улыбкой привыкшего к наветам правдолюбца.

– Замажем? – спросил свой Окорок и вытянул растопыренную ладонь – толстую и короткопалую. – На пятьсот евро?

– Мажем! – Чужой Окорок махнул точно такой же ладонью, раздался звонкий шлепок.

– Давай, Архипыч! – многозначительно приказал свой Окорок.

Рассказчик, с видом монахини, обвиненной в проституции, направился к своей сторожке и вынес грамоту в рамке под стеклом.

– Только осторожно, желательно руки вытереть, – деликатно попросил Архипыч.

– Давай сюда! – Чужой Окорок вырвал рамку и уткнулся остекленевшим взглядом в хорошо известный россиянам герб – щит с мечом и надписью: «Федеральная служба безопасности».

Челюсть у него отвисла.

– Читай! Вслух читай, – потребовал свой Окорок.

– «Награждается Лысько Демьян Архипович за высокую бдительность и патриотизм, проявленные в деле обеспечения государственной безопасности Российской Федерации и срыве подрывных планов иностранной разведки… – по слогам прочел чужой Окорок. – Директор ФСБ России…»

– С тебя пятьсот евриков! – довольно захохотал свой Окорок.

– Подожди… А что, этот клоун и есть Лысько?

Свой Окорок перестал смеяться.

– Покажи паспорт, – повернулся он к Архипычу. И тихо сказал гостю: – Ты бы фильтровал базар, Вован… Он старший лейтенант ФСБ!

– А моего напарника, между прочим, в прошлом году отравили, – печально констатировал Архипыч. – Обставили, вроде он спирт метиловый выпил. Только Кулек… в смысле товарищ Кульков, никогда гадость не пил. Ясно, что убили его. Не простили. И я вот с заточенной отверткой хожу…

– Кто отравил?! – поразился чужой Окорок.

– Кто, кто, – вошедший в роль Архипыч шмыгнул носом. – У ЦРУ длинные руки!

– Это точно! – Свой Окорок хлопнул девушку по заду и встал. – Ладно, мы пойдем париться. А ты приберись здесь и самоварчик поставь!

– Есть! – четко ответил Архипыч.

* * *

16 ноября 2006 года, Флорида, США

Американская юстиция, если прибегать к образному языку русских поговорок, медленно запрягает, да быстро ездит. Мигеля Хуареса судили с соблюдением всех демократических гарантий, предоставляемых Конституцией Соединенных Штатов любому человеку: гражданину Америки и иностранцу, честному налогоплательщику и закоренелому преступнику, взрослому и несовершеннолетнему, и даже, вопреки советским идеологическим страшилкам прошлых лет, – белому и цветному.

Маховик правосудия раскручивался неспешно и обстоятельно. Несовершеннолетнего Хуареса подвергли психолого-психиатрической экспертизе и тщательному медицинскому обследованию, социальные работники и педагоги внимательно изучили его прошлую жизнь, в которой были тяготы, лишения, хорошие оценки в пуэрториканской школе, недоедание, отсутствие надлежащего воспитания и родительского контроля, но были угон мотоцикла, кража в «Макдоналдсе» и драки, причем две – с применением холодного оружия. Была даже условная судимость… Взвесив все обстоятельства, жюри присяжных постановило – судить его, как взрослого.

Процесс «Соединенные Штаты против Мигеля Хуареса» начался почти год спустя и длился две недели. История с Николасом Кроу и стрельба у крокодильего болота не попали в поле зрения правосудия. Подсудимому вменялся в вину лишь один преступный эпизод: проникновение с целью ограбления в дом Джона Хеннета, с последующим расстрелом самого Джона и его жены Джессики. Но этого оказалось вполне достаточно. Вторжение в чужое жилище и расправа над хозяевами признается убийством первой степени, а Соединенные Штаты отнюдь не склонны снисходительно относиться к убийцам своих граждан. Поэтому никого не удивило, что Хуарес был приговорен к смертной казни.

Адвокаты, как и положено, подали апелляции, которые в порядке общей очереди были неспешно и обстоятельно рассмотрены Верховным судом. Приговор остался неизмененным, но последовало прошение о помиловании и выступления правозащитных организаций в защиту несчастного пуэрториканского мальчика, с которым так немилосердно обошлась жестокосердная Америка. Не обошлось без пикетов и демонстраций перед тюрьмой и канцелярией губернатора, но убийство мужа на глазах жены в собственном доме перевесило прекраснодушные рассуждения абстрактных «гуманистов». Прошение о помиловании отклонили, и через пять лет маховик правосудия провернулся в очередной раз – последний по данному делу.

В особорежимной тюрьме штата Флорида Мигеля Хуареса крепко привязали к электрическому стулу, надели на лицо кожаную маску, призванную скрыть ужасающие последствия экзекуции, пристегнули один электрод к ноге, а другой нахлобучили на бритую голову. Шериф, прокурор, начальник тюрьмы, помощник губернатора и два журналиста – из дневной и вечерней газет – наблюдали через стеклянную перегородку за конечным этапом исполнения правосудия. Родственники погибших Хеннетов тоже имели право убедиться в неотвратимости приговора, но они этим правом не воспользовались.