При виде такой кавалерийской атаки молодые солдаты Нея утратили выдержку и пустились в бегство, к Ульшской ложбине, из которой так храбро устремились на захват плато. Напрасно Ней, бросившись за ними, призывал их громким голосом и энергичными жестами: они бежали, охваченные невыразимым ужасом, что нередко случается с молодыми солдатами, от волнения скорыми как на атаку, так и на бегство. Наполеон, располагавшийся чуть сзади и следивший за ходом сражения, послал кавалерию Груши, чтобы заполнить зазор, образовавшийся в линии сражения, и тем самым натянуть завесу, которая спрячет сцену баталии от беглецов и позволит им вновь обрести присутствие духа. Груши занял назначенное ему место и собрался было идти в атаку, но был скинут с лошади пулей. Лишившись предводителя, его кавалерия осталась неподвижной, однако прикрыла пехоту Нея.

На правом фланге Виктор с дивизиями Буайе и Шарпантье продолжал держаться на опушке леса. Он получил тяжелое ранение, и его заменил генерал Шарпантье. Опасаясь, как бы солдаты, с трудом державшиеся на краю плато, в конце концов не уступили, Наполеон выдвинул вперед дивизию Старой гвардии, чтобы она развернулась между ними. Опытные солдаты решительным шагом двинулись в зазор между нашими крыльями, и в ту же минуту прибыли долгожданные восемьдесят артиллерийских орудий. Превосходству артиллерии противника пришел конец, и как раз вовремя, ибо почти все пушки Друо уже вышли из строя. Вскоре восемьдесят орудий, поставленные батареей между войсками Нея и Виктора, изрыгнули на русских потоки пламени и нанесли им жестокий урон. Пехота Сакена и Воронцова, продержавшись некоторое время, отступила под беспрерывными залпами картечи и оставила участок нам. Тогда наши войска, от фланга до фланга, двинулись за ней в погоню. Сделав последнее усилие, войска Виктора завладели селением Ай и прочно заняли место на правом фланге. Войска Нея не отставали, и вскоре вся наша линия двинулась вперед по вершине плато, то расширявшегося, то сужавшегося, тесня пехоту Сакена и Воронцова на пехоту Ланжерона. Напрасно пыталась атаковать русская кавалерия, чтобы прикрыть отступление пехоты: наши конные егеря и гренадеры оттеснили ее. Спасшись бегством за свою пехоту, кавалерия перестроилась и вновь попыталась атаковать, но французские драгуны вновь ее опрокинули.

Мы победоносно двигались по вершине плато, с левым флангом у Эны, а правым – у Летте, тесня пятьдесят тысяч солдат Сакена, Воронцова и Ланжерона. Так мы отводили их на протяжении двух лье до Филена, и когда в этом месте они захотели спуститься в долину Летте, наш левый фланг, произведя быстрый бросок, внезапно вытеснил их в долину. Французская артиллерия, вознаграждая себя за запоздалое прибытие, следовала за неприятелем по краю долины и осыпала его картечью, пока солдаты не укрылись в лесистой впадине русла Летте.

Близилась ночь, и ничто не предвещало, что нам следует опасаться атак неприятеля на фланги или тылы. Ведь набег 15 тысяч всадников Винцингероде, план которого был Наполеону неизвестен, но возможность которого он допускал и потому принял меры предосторожности, оставив у подножия Краонских высот дивизию Старой гвардии и корпус Мармона, до сих пор не состоялся. Несмотря на настояния Блюхера, придававшего этой операции большое значение, кавалерия Винцингероде, пробираясь через лесистую и заболоченную долину Летте, весьма стесняла пехоту Клейста и была стесняема ею, добралась до Фестьё слишком поздно и не решилась в столь поздний час начать операцию, которая могла оказаться как выгодной, так и опасной. Поэтому Блюхеру в тот день пришлось удовольствоваться потерей Краонского плато.

Такова была кровопролитная Краонская битва, состоявшая в покорении плато, обороняемого 50 тысячами человек и многочисленной артиллерией и атакованного 30 тысячами с малочисленной артиллерией. Русские потеряли 6–7 тысяч человек, наши же потери составили 7–8 тысяч, что не удивительно, поскольку нам пришлось дебушировать под ужасающим артиллерийским огнем.

Хотя Наполеона удовлетворил первый результат и тронула преданность войск, его весьма тревожил завтрашний день; тем не менее его решимость сражаться, по-прежнему обусловленная необходимостью разбить Блюхера, прежде чем двигаться на Шварценберга, оставалась неизменной. Теперь, завладев Краонским плато, он обдумывал только одно: с какой стороны лучше спуститься на Лаонскую равнину. Но и тут необходимость, почти столь же абсолютная, как необходимость сражаться, вынуждала его выдвигаться по дороге из Суассона в Лаон, ибо нужно было оказаться между этими двумя городами, дабы перерезать дорогу на Париж. К несчастью, спуск на Лаонскую равнину по этой дороге представлял куда больше трудностей, чем спуск по Реймской дороге. Дойдя до той части плато, что находится между Эзи и Филеном, нужно было повернуть вправо, спуститься в долину Летте и вступить в проход между лесистыми высотами и ручьем Ардон, текущим от Лаона и окаймленным болотистыми лугами. На пути располагались селения Этувель и Шиви, после которых Суассонская дорога выходила на Лаонскую равнину. Вступать со всей армией в узкий проход, где поле для маневра ограничивалось шириной дороги, было чрезвычайно опасно. Неприятель, заняв с крупными силами деревни Этувель и Шиви, мог нас остановить. Между тем действовать иначе было невозможно, и 8 марта Наполеон расположился между Анж-Гардьеном и Шавиньоном, у входа в ущелье, которое ведет на Лаонскую равнину. Он решил предоставить войскам день отдыха, дабы они могли перевести дух, а Мармон успел подойти на линию.

С его помощью Наполеон надеялся исправить неприятные стороны положения, в котором ему предстояло оказаться. Мармон только что присоединил новую резервную дивизию, состоявшую, как и дивизии, которыми командовал Жерар, из линейных батальонов, спешно сформированных в сборных пунктах. Она включала 4 тысячи новобранцев, помещенных под начало Арриги, и доводила численность корпуса Мармона до 12–13 тысяч человек, а силы Наполеона в целом – до 49–50 тысяч, за вычетом потерь, понесенных в Краонском сражении. Наполеон задумал направить корпус Мармона на дорогу из Реймса в Лаон, по которой не хотел двигаться сам. Пройдя через Фестьё, этот корпус должен был расположиться на нашем правом фланге на Лаонской равнине и, привлекая к себе внимание неприятеля, облегчить главной колонне движение через ущелье от Этувеля до Шиви. Несомненно, подобная предосторожность также таила в себе опасность, ибо Наполеона, дебуширующего из узкого ущелья на левом фланге, и Мармона, без прикрытия дебуширующего на Лаонскую равнину на правом фланге, неприятель мог атаковать и разбить по очереди, прежде чем они успеют воссоединиться. Но что делать? Очевидно, оставалось больше шансов форсировать ущелье, добавив к атаке слева отвлекающую атаку справа. К тому же выбирать приходилось только между той или иной опасностью, ибо наибольшая опасность таилась в колебаниях и бездействии.

Поскольку день 8 марта был отведен на отдых и присоединение войск, Наполеон решил