Далее в докладной записке излагалось следующее: «Во время Нюрнбергского процесса советское обвинение квалифицировало Катынское дело на основе международного права по статье 6 Устава МВТ (преступления против мира, человечества, военные преступления). Вина гитлеровского руководства по этому делу доказана не была. Однако квалификация вполне соответствует характеру преступления.

Вынесенное с учетом норм международного права постановление о прекращении уголовного дела за смертью виновных (13 июля 1994 г.) признает Сталина и приближенных к нему членов Политбюро ЦК ВКП(б), руководителей НКВД/НКГБ/МГБ СССР и исполнителей расстрелов на местах виновными в совершении преступлений, предусмотренных статьей 6 пунктами „а“, „б“, „в“ Устава МВТ в Нюрнберге, — преступлений против мира, человечества, военных преступлений и геноцида польских граждан. В постановлении также решался вопрос об ответственности исполнителей явно незаконных приказов о расстреле поляков. В отношении ряда категорий лиц дело прекращалось в связи с истечением сроков давности, за отсутствием в действиях состава преступления, за недоказанностью вины и т.д.». В докладной записке в связи с отменой этого постановления указывалось: позиция ГВП в значительной мере вытекала из того, что она ограничивала квалификацию совершенных преступлений рамками действовавшего в то время УК с признанием вины только членов сталинского Политбюро и лишь в превышении власти, что неадекватно содеянному. Между тем правомочия всевластного сталинского руководства нигде не были определены и нельзя говорить об их превышении. Подобная квалификация не является соразмерной характеру и тяжести преступления — тайных массовых убийств военнопленных и геноцида польских граждан.

Авторы записки подчеркивали, что Катынское дело до завершения невозможно довести только правовыми методами. Связанный с этим делом комплекс политических и нравственных вопросов вообще не может быть решен юридическими средствами. Оценка действий сталинского руководства, сталинской внешней политики не может быть сведена только лишь к персональной уголовной ответственности и исчерпываться их юридической квалификацией. Эта оценка должна даваться в контексте квалификации секретных дополнительных протоколов к советско-германским договорам 1939 г. и их логического следствия — катынского преступления. Необходима более широкая политическая постановка этого дела на базе международного права, позволяющая дать его официальную трактовку — обоснованное государственными интересами России нравственное осуждение политически признаваемого факта преступления, решительное отмежевание от преступных сталинских деформаций советской внешней политики и методов массовых репрессий, в том числе фактов геноцида в отношении польского народа.

Высказывалось мнение, что завершающий дело политический акт, включающий правовые моменты в соответствии с договоренностью Президентов РФ и РП строить отношения на принципах международного права, мог бы быть выработан и обнародован как заявление, декларация на высшем уровне исполнительной (Президент) или законодательной (Госдума) власти{32}.

Однако на рубеже 1994—1995 гг. Катынское дело не дождалось своего завершения. Этому препятствовали не только состояние законодательства и обилие сложных внутренних проблем российского общества («руки не доходили»), но и неадекватное понимание значения этого дела для развития двусторонних отношений. Это касалось масштабов и значимости преступления, неумения увидеть его подлинный контекст, последствия незавершенности, негативные эффекты непоследовательности в трактовке дела. Неточное определение меры и степени его решенности привело к тому, что во внешнеполитических сферах дело отошло на дальний план. Возобладали попытки убедить себя и других, что тяжелые проблемы общей истории ушли в прошлое и в двусторонних отношениях основной должна стать забота о будущем, о добрососедском взаимодействии. Этот курс пригасил политическую волю достойного закрытия Катынского дела. Рожденный стремлением отгородиться от тяжких проблем прошлого, спрятаться за привычными идеологическими стереотипами, этот курс вскоре обнаружил свои недостатки и просчеты. Еще раз подтвердилась справедливость французской мудрости: неупокоенные мертвые не выпускали из своих объятий живых.

Примечания

1. Горбачев М.С. Жизнь и реформы. Кн. 1. М., 1995. С. 314, 319-320.

2. Секреты пакета № 1: Интервью директора Архива Президента РФ А.В. Короткова // Новое время. 1994. № 39. С. 38.

3. Горбачев М.С. Указ. соч. Кн. 2. М., 1995. С. 34.

4. Rosja а Katyn. W-wa, 1994. S. 88.

5. Болдин В.И. Крушение пьедестала. М., 1995. С. 257—258.

6. Горбачев М.С. Указ. соч. Кн. 2. С. 349.

7. Яковлев А.Н. К читателю // Катынь: Пленники необъявленной войны. Документы и материалы. М., 1997. С. 6.

8. Совместное заявление Президента Российской Федерации и Президента Республики Польша при подписании Договора между Российской Федерацией и Республикой Польша о дружественном и добрососедском сотрудничестве // Дипломатический вестник. 30 июня 1992. № 12. С. 21.

9. Dokumenty Katynia. Decyzja. W-wa, 1992. S. 5.

10. Россия и Центрально-Восточная Европа в первой половине 90-х годов. М., 1997. С. 57-58.

11. Конституционный суд: Справочник. М., 1995. С. 74—75.

12. Центр хранения современной документации (далее — ЦХСД). Ф. 89. Оп. 14. Д. 1-20.

13. Попцов О. Президентский пасьянс // Московские новости. 1996. № 48. С. 7.

14. Секреты пакета № 1. С. 38.

15. Dokumenty Katynia. S. 8.

16. Maciszewski J. Wydrzeć prawdę. W-wa., 1993. S. 13, 153-154.

17. Рудинский Ф. Катынская трагедия: расследование должно быть продолжено // Правозащитник. 1998. № 1. С. 77-89; Он же. «Дело КПСС» в Конституционном суде: Записки участника процесса. М., 1999. С. 306—322.

18. Александров В.А. К рассмотрению в Конституционном суде документов об убийстве польских офицеров весной 1940 г.: Письмо в Конституционный суд от 19 октября 1992 г. С. 1, 8—10. Копия в архиве И. Яжборовской.

19. Елин Л. Трое с пакетом в Кремле: Катынские игры // Новое время. 1992. № 43. С. 12-14.

20. Секретные документы из особых папок / Подготовка публикации и вступительная статья к ней М.И. Семиряги // Вопросы истории. 1993. № 1. С.7-22.

Одновременно с этой публикацией в печати появилась анонимная публикация: Катынское дело: Можно ли поставить точку? // Военные архивы России. Вып. 1. 1993. Публикуя те же документы «на коммерческой основе» в издании с мифическим составом редколлегии и фальшивым телефоном, без указания архива и без каких-либо легенд, автор (или авторы) не скрывают своей связи с «Военно-историческим журналом». Он ссылается на контакт с «Р. Святком» (то есть с Хорынем-Свентеком, автором вышедшей в 1988 г. в Лондоне очередной фальсификации в духе Сообщения комиссии Бурденко «Катынский лес») и в путаном, двусмысленном предисловии задается вопросом: кто же прав — авторы «советской версии» или их противники, «а может быть, и те, и другие?» При этом в «Военных архивах России» (уже прекративших свое существование) не было ни слова сказано о передаче документов по поручению Б. Ельцина в Варшаву, о корректировании «советской версии». Эта публикация вызвала негативную реакцию Р.Г. Пихои, С.А. Филатова, Д.А. Волкогонова и А.В. Короткова (об истории журналистского расследования см.: Максимова Э. Продавцы сенсаций из Архива Президента // Известия. 13 июля 1994 г.).