Опять-таки самого Высоцкого. Принцип «не единою буквой не лгу» сработал, если угодно, прагматически. Не дал автор никаких зацепок для тех, кто желал бы интерпретировать его поэзию в тоталитарном духе.

Естественно, «Нерв» сразу по выходе попал в категорию книжного дефицита. Те, кому посчастливилось купить экземпляр, давали его знакомым для изготовления фотокопий и ксерокопий. Отсутствие книги в широкой продаже породило слух о том, что злоумышленники похитили товарный вагон, в котором перевозился тираж. Этот факт был обыгран в песне Окуджавы «Как наш двор ни обижали — он в классической поре…»:

Как с гитарой ни боролись — распалялся струнный звон.

Как вино стихов ни портили — всё крепче становилось.

Кто сначала вышел вон,

кто потом украл вагон —

всё теперь перемешалось, всё объединилось.

Заметим попутно, что в песне Окуджава высказывает еще и важные суждения о творческом наследии Высоцкого. О том, что «вино стихов» со временем становится крепче, несмотря на попытки его «испортить» (в том числе и неполной, урезанной публикацией). И о бесплодности попыток ослабить бунтарский потенциал произведений Высоцкого:

Может, кто и нынче снова хрипоте его не рад,

может, кто намеревается подлить в стихи елея…

С «елеем» действительно ничего не вышло. Не удалось удалить из «Нерва» его главный смысловой нерв. Говоря уже словами самого Высоцкого, «остались ни с чем егеря». В 1982 году «Нерв» был переиздан тиражом сто тысяч экземпляров.

Еще через шесть лет, двадцать пятого января 1988 года, в день пятидесятилетия со дня рождения поэта, будет подписано к печати третье издание «Нерва» тиражом двести тысяч экземпляров. Ему придется конкурировать с новыми сборниками Высоцкого, гораздо более полными по составу. Но как «первая ласточка», как первый решительный прорыв эта книга осталась в нашей культурной истории. Не случайно в 1992 году А. Е. Крылов выпустил в издательстве «Лотос» пятое издание «Нерва» в том же составе, освободив тексты и примечания от цензурной и редакторской правки и приведя их «в соответствие с нынешними представлениями о текстологии произведений поэта». Это был своеобразный памятник книге 1981 года, повторенный затем в 1998 году.

Но пока в «книжной» истории Высоцкого наступает довольно затяжная пауза. Обусловлена она общеполитическими причинами. После смерти Брежнева к власти приходит Андропов. Сам не чуждый версификации, слагавший даже сонеты, он, однако, не склонен давать зеленый свет вольнодумной словесности. Кстати, стихи сочиняли и Сталин, и Мао Цзэдун. Эти факты наводят на мысль о том, что неудавшийся стихотворец — не лучший тип правителя, что не сто́ит настоящим поэтам слишком рассчитывать на его помощь и поддержку.

Брежнев, Андропов, Черненко… Престарелые генсеки уходят из жизни друг за другом, давая щедрую пищу для анекдотического остроумия. И затеянная Горбачевым перестройка на судьбе наследия Высоцкого сказывается не сразу.

Девятнадцатого марта 1986 года «Литературная газета» сообщила о создании Литературной комиссии по наследию Высоцкого. Председателем был утвержден Роберт Рождественский, а секретарем — Наталья Крымова. Среди членов комиссии — Б. Ахмадулина, Б. Окуджава, М. Рощин, А. Эфрос, А. Баталов, О. Ефремов, М. Ульянов. В статье А. Крылова и А. Кулагина реконструирован реальный контекст этого события:

«…Мало кому известно, что Н. Крымова вынесла на своих плечах и всю организационную работу по рождению писательской комиссии. Подобный общественный орган в то время создавался после смерти далеко не всех членов Союза советских писателей: этого удостаивались либо писатели- „генералы“, либо те, кто имел пробивных вдов и друзей среди руководства СП. Это позволяло одному-двум на самом деле рабочим членам такой комиссии, номинально состоящей в основном из титулованных литераторов, разговаривать с издающими организациями от имени всего писательского сообщества»[6]. Как сообщается далее, комиссия «собиралась всего один-единственный раз, на „организационную встречу“, тогда же, в марте. Все ее члены единодушно высказались за скорейшее и полнейшее издание наследия поэта. Но уже сам факт публикации в прессе информации о ее создании был расценен страной как официальное государственное признание Высоцкого-поэта. Этого оказалось достаточно, чтобы облегчить прохождение всех публикаций и передач, посвященных Высоцкому»[7].

Действительно, осенью 1986 года появляются значительные подборки ранее не публиковавшихся текстов в «Авроре» (№ 9) и «Дружбе народов» (№ 10). Обе подготовлены Н. Крымовой, «дружбинской» подборке предшествует вступительная заметка Давида Самойлова, чье мнение о Высоцком много значит для интеллигентных читателей. В «Авроре» впервые предстали в печатном шрифте «Горизонт», «Охота на волков», «Товарищи ученые», «Памятник». В «Дружбе народов» — «О фатальных датах и цифрах», «Банька по-белому», «Чужая колея». Той же осенью в ноябрьском номере журнала «В мире книг» увидели свет песни «Спасите наши души!» и «Райские яблоки».

«Процесс пошел», как говорил в те годы реформатор Михаил Горбачев. В партийном руководстве существует плохо скрываемый идеологический раскол: ретрограды группируются вокруг Егора Лигачева, прогрессисты — вокруг Александра Яковлева. Последние в большинстве своем — поклонники Высоцкого, чьи песни — мощное средство в борьбе с политическими консерваторами. К тому же популярность Высоцкого в народе может помочь «партии реформ». Но, чтобы дать полную гласность наследию Высоцкого, нужно официально канонизировать автора. Так возникает идея присуждения ему посмертно Государственной премии.

За что именно? За стихи и песни — рискованно, слово Высоцкого слишком расходится с существующим поэтическим и идеологическим каноном. За театральные работы, за роли Гамлета и Галилея — нельзя: постановщик этих спектаклей за границей, да еще к тому же лишен советского гражданства. Палочкой-выручалочкой становится Глеб Жеглов, его принимают все без исключения, а фраза «Вор должен сидеть в тюрьме» стала крылатой. И все-таки Высоцкий без своих песен немыслим… В итоге рождается такая вот компромиссная формулировка: «За создание образа Жеглова в телевизионном художественном фильме „Место встречи изменить нельзя“ и авторское исполнение песен».

Этот шедевр партийно-бюрократической мысли вызывает резонное раздражение у поклонников Высоцкого, как и сам факт присуждения ему совершенно непрестижной в глазах вольнодумной общественности Государственной премии СССР. Что значит «создание образа Жеглова»? Этот персонаж вообще-то придуман братьями Вайнерами. А песен Высоцкого в этом фильме не было, к сожалению. И почему только «авторское исполнение»? Что, он не сам их сочинял? Полный абсурд.

Но стоит ли спорить «с такой формулировкой»? Пусть хоть горшком обзовут, главное — чтобы печатали. Госпремия помогла устранить последние барьеры на пути Высоцкого к читателю. Ведь цензура в стране пока не отменена.

Начинается подготовка книжных изданий. Может быть, удастся напечатать «всего» Высоцкого, без оглядки на власть, без конъюнктурных изъятий? Но возникает новый вопрос: как печатать, как должны выглядеть на бумаге тексты Высоцкого? Традиционная текстология до сих пор почти не имела дела с авторской песней, с магнитофонной формой существования поэзии.