Клер в отчаянии всхлипнула.

— Жан, пожалуйста, прости меня! Я не хотела, чтобы так все вышло. Знала, что там, в Нормандии, ты счастлив, и отдала бы жизнь, лишь бы вернуть тебе жену! Вот только это невозможно, так ведь?

— Пустые слова! — отозвался Жан. — Хотя, если бы ты убилась, мне бы полегчало!

Жан схватил ее за шею, но пальцев не сжал. Почувствовал биение ее сердца, ощутил нежность кожи. Как слепец, коснулся ее лица, губ. Будто громом пораженная, Клер едва дышала. Рывком он притянул ее к себе. Вино распалило кровь, и ему очень хотелось женщину — неважно какую. А эта… Он не забыл, какой она бывала послушной, страстной, какое крепкое, ладное у нее тело. В тюрьме он мечтал ощутить ее под собой, голую, распаленную. Резко, не контролируя себя, Жан раскрыл на ней блузку, разрывая ткань. Мудреная конструкция из крючочков и петелек поддалась.

— Нет! — взмолилась Клер. — Прошу, не делай мне больно!

— Дура! — сказал он ей на ухо. — Я хочу развлечься и развлекусь! Ты ведь за этим явилась, да?

Он обнял ее, закрывая рот жадным поцелуем. Одной рукой он тискал ей груди — сильно, до боли. Клер происходящее казалось кошмаром. От Жана она получала только нежность, только любовь. Никогда он не вел себя с нею, как пьяный насильник. Она попыталась вырваться из его объятий.

— Тебе потом будет стыдно! Жан, прекрати!

Единственное, чего он хотел, — удовлетворить животную похоть. И плевать на ее протесты! Бросив ее поперек узкой кровати, он задрал юбку, потом и подъюбник. На Клер были длинные кружевные штанишки, он их тоже разорвал, спеша добраться до самого интимного женского местечка. Она перестала отбиваться, охваченная коварным волнением. Это же Жан, он ее хочет! Жан, которого она так любит, которого столько лет считала погибшим! Он угадал ее беспомощность, ее согласие. Едва она смирилась, как по ее телу молниеносно разлилось наслаждение. Секунда, и она вся — нетерпеливое ожидание… Он вошел быстро, и это было так сладко, что оргазм настиг его мгновенно.

Задыхаясь, Клер обняла Жана. Она искала его губы в безотчетном порыве нежности. Он отстранился.

— Ну, теперь праздник точно удался! — проговорил он с издевкой. — Хороший стол, шампанское и роскошная шлюха в придачу!

Молодая женщина резко оттолкнула его от себя, потом стала хлестать по щекам, потом бить кулачками в грудь.

— Как ты смеешь! — упрекнула она. — За кого ты себя принимаешь? Ты у нас безупречный? Поборник справедливости?

Она била его и била, но вяло. Наконец заплакала. Жан, чьи глаза привыкли к темноте, различил округлости ее грудей, линию бедер. И опять ее захотел.

— Иди ко мне! — позвал он растерянно. — Ложись! Только голая, как раньше! Ну прости меня! Прости!

Клер разделась и легла к нему под одеяло. Невозможно было уместиться на узком ложе, если не прижиматься друг к другу. Жан лег сверху, поцеловал в шею и в щеки. Потом стал ласкать ниже, потерся лицом о горячую грудь. В этот раз он был нежен и чуток. Клер вновь испытала то незабвенное идеальное удовольствие, о котором столько грезила в одиночестве своих ночей. Пьяная от счастья, она целовала, ласкала в ответ. Слова против воли рвались с губ:

— Теперь можно и умереть… Да, я хочу умереть здесь, сейчас… Жан, мой Жан! Прости, я люблю тебя, люблю!

Он неустанно ласкал ее, растворялся в ней. Наконец отодвинулся, едва дыша от усталости. Лег рядом, уткнулся лицом Клер в плечо. Пришла его очередь плакать.

— Тебе грустно? — спросила она сочувственно.

— Я предал память Жермен, предал ее наивную, доверчивую любовь! Она в земле, одна-одинешенька, а я — я ем, пью… И случилось это не сегодня ночью, нет! Я женился на ней через год после того, как получил письмо Бертий. Женился со злости, чтобы отомстить. Я пользовался ею, а ты — ты всегда была тут, в моем нутре, в сердце. Сколько я ни пытался тебя забыть, так и не смог! Теперь ты понимаешь, Клер: я должен уйти! Мне нужно время. Да, время!

— У тебя его столько, сколько нужно. Я подожду, если я тебе еще нужна.

— А, знаем мы эту песню! — Его тон снова стал издевательским, он разозлился. — Ты вышла замуж, как только узнала, что я якобы умер. И теперь найдешь себе мужа — хотя бы того типа, который ищет скелеты. Виктор его зовут? Спорим, что, когда вернусь, ты уже будешь в его кровати?

Клер привстала, склонилась над его лицом. Прошептала, едва сдерживая волнение:

— Ты сам не веришь в то, что говоришь. От Фредерика мне некуда было деться, но и то лишь потому, что я считала тебя погибшим. Жан, если бы ты знал, как я по тебе тосковала! Если бы не Матье, я бы точно наложила на себя руки. На следующий день после свадьбы я чуть не повесилась на ближайшем дубе. Может, и стоило… Зато ты жил бы в покое и согласии с женой и детьми!

Она тяжело дышала, стараясь не заплакать. Он молчал.

— Жан, милый, ты жив! Я люблю тебя, как раньше, и даже еще сильней. Никому другому, слышишь, я теперь не дам к себе прикоснуться! Для меня в этом мире есть только ты!

Молодая женщина прильнула губами к его губам, благо они были так близко… Пытаясь его спровоцировать, прижалась к нему всем телом. Жан поглаживал ее по спине и ниже пояса с пьянящим чувством отрешенности от всего, что не есть Клер.

— Значит, до сих пор любишь? — спросил он. — Только знай, я завтра все равно уйду. Да, завтра же! Мне нужно время.

Голос его звучал все тише. Клер погладила его по лбу, поправила волосы. Услышала, как выровнялось его дыхание. Жан уснул. Она нежно его поцеловала. Глубочайшее умиротворение снизошло на нее — робкое счастье, которое, однако, ничто не могло разрушить. Жан тоже никогда не переставал ее любить.

* * *

В свою спальню Клер вернулась перед рассветом. Перед тем как подняться наверх, она подбросила дров в печь, сунула по обвязанному лентой свертку в носки братьев. Прибавила каждому по апельсину. Третий положила в носочек из той пары, которую сама связала из розовой шерсти для Фостин.

Укрыла Жана под самый подбородок, как нуждающегося в заботе ребенка. Ее собственная кровать показалась Клер огромной.

Она улеглась, вздыхая от удовольствия.

Через два часа Матье уже тряс ее за плечи — каштановые волосы всклокочены, глаза блестят от нетерпения.

— Клер, где мои подарки?

Фостин