Весной Ходорковский приступил к реализации дерзкого плана по захвату всей нефтяной компании. В апреле Васильев заявил, что проведет всестороннее расследование, чтобы установить, нарушил ли ЮКОС права миноритарных акционеров. Ему надо было идти на риск, но на какой именно? Сначала он попытался возложить трудную работу на самих миноритарных акционеров, громко и публично настаивая на том, чтобы они обратились в суд. Дарт так и сделал, добившись в шести судах в офшорных зонах временной приостановки передачи акций. В Федеральной комиссии по рынку ценных бумаг Васильев не обладал почти никакой реальной властью, у него был единственный выбор: принять решение о том, следует ли официально регистрировать выпуск миллионов новых акций, тем самым одобряя его. Единственным юридическим основанием для отказа в регистрации акций могло стать выявление того факта, что офшорные компании фактически контролируются Ходорковским; тогда выпуск акций можно было признать незаконным. Но проникнуть в офшорные зоны Васильев был не в состоянии. Скромный бюджет комиссии не позволял рассылать по всему свету юристов в поисках неуловимых акций ЮКОСа.

Через несколько недель Ходорковский направил Васильеву послание: Прочь с дороги! При личной встрече вице-президент нефтяной компании конфиденциально предупредил его, что ЮКОС сделает все возможное, чтобы блокировать действия Федеральной комиссии по рынку ценных бумаг. ЮКОС был крупной нефтяной компанией, за которой стоял могущественный олигарх, а Федеральная комиссия по рынку ценных бумаг была слабой организацией. Васильев воспринял угрозу всерьез, памятуя о том, что сказал Чубайс о наступлении на магнатов.

Васильев был практически безоружен. Чувство беспомощности усугублялось проблемой, существовавшей в самой комиссии, о которой в то время знали всего несколько человек. Комиссия по рынку ценных бумаг получила кредит в размере 89 миллионов долларов от Всемирного банка, который хотел оказать помощь России с целью улучшения ее рынков капитала. Васильев израсходовал часть этих денег на создание пресс-службы комиссии и компьютеры, которые позволили бы всем желающим знакомиться с сообщениями о регулятивных решениях комиссии по Интернету. Пресс-служба работала по контракту с компанией “Бэрсон-Марстеллер”, международным пиар-агентством. Ключевой фигурой в компании был Марк Д’Анастасио, директор-распорядитель службы международного развития, находившейся в Вашингтоне. Специализируясь на пиаре, Д’Анастасио видел свою главную задачу в создании долгосрочного имиджа своего клиента. Он рассказывал мне, как на протяжении нескольких лет упорно трудился над созданием за границей представления о Васильеве как о “человеке с безупречной репутацией”. Цель программы Всемирного банка, оплачивавшего счета компании “Бэрсон-Марстеллер”, состояла в том, чтобы улучшить “прозрачность” и обеспечить более “полную и надежную” информацию о компаниях на рынке ценных бумаг{575}.

Но в 1999 году Васильев узнал, что Д’Анастасио и “Бэрсон-Марстеллер” одновременно представляли ЮКОС и Ходорковского, относительно которого комиссия вела расследование. На деньги Всемирного банка эта пиар-компания, возможно, и обеспечивала большую “прозрачность”, но, сотрудничая с ЮКОСом, активно защищала олигарха, скрывавшего акции нефтяной компании в офшорных зонах. Васильев сделал вывод о существовании конфликта интересов. Но Васильев боялся отказаться от услуг компании “Бэрсон-Марстеллер”, потому что очень нуждался в пресс-службе и компьютерной поддержке. Его возможности и так были ограниченны. Кроме того, отвергнув услуги “Бэрсон-Марстеллер”, он рисковал остаться без столь необходимых денег Всемирного банка. “Они держали меня за горло”, — сокрушался он.

Д’Анастасио признался мне позже, что представлял обе стороны. После того как Васильев в частной беседе выразил свой протест, ему от имени “Бэрсон-Марстеллер” было направлено письмо, в котором гарантировалось, что никакого контакта между двумя клиентами не будет. Но фактически Д’Анастасио продолжал иметь дело с обоими. Как рассказывали Васильев и Д’Анастасио, был момент, когда последний даже предложил Васильеву свои услуги в качестве посредника, миротворца в переговорах с ЮКОСом. Разъяренный Васильев поинтересовался: какого рода мир может быть заключен? Как можно одновременно представлять интересы регулятивного органа и организации, которую он контролирует?

Когда спустя несколько лет я спросил Д’Анастасио о конфликте интересов, он сказал, что это могло бы стать проблемой, если бы враждебное отношение сохранялось в течение длительного времени, но он не думал, что произойдет нечто подобное. Кроме того, по его словам, правила, существовавшие в России, не были такими же ясными, как правила в странах с развитой рыночной экономикой. К тому же у Д’Анастасио имелись собственные предпочтения: он восхищался Ходорковским, которого называл “фигурой исторического масштаба”. Ходорковский часто жаловался Д’Анастасио, что Васильев зашел слишком далеко. И Д’Анастасио соглашался с ним{576}.

Работа, которую компания “Бэрсон-Марстеллер” выполняла для Ходорковского, включала в себя организацию интервью с целью улучшения его имиджа во время визита в Соединенные Штаты весной 1999 года, когда Васильев проводил свое расследование. Во время поездки Ходорковский в течение восьми часов беседовал с репортером “Нью-Йорк тайме”. Но результат оказался не тем, на который рассчитывал Ходорковский. Статья была напечатана только в сентябре и совпала по времени с новыми обвинениями в отмывании российских денег{577}.

По моему мнению, компания “Бэрсон-Марстеллер” играла не последнюю роль в ослаблении тех самых рынков капитала, за укрепление которых ей платили. Удивительно, что их это, казалось, нисколько не беспокоило — они играли по российским правилам. Не трудно понять, почему Васильев чувствовал себя уязвимым. Его друзья были его врагами.

В конце июня по жалобе ассоциации биржевых маклеров Российская торговая система (РТС), главная фондовая биржа России, приостановила продажу акций ЮКОСа и нефтедобывающих компаний{578}. Для ЮКОСа это было поражением, но как признал на пресс-конференции

29 июня Васильев, его расследование в отношении ЮКОСа наткнулось на каменную стену. У комиссии по ценным бумагам не было полномочий, необходимых для проведения расследования; все, что она могла сделать, — это попросить о предоставлении информации. Никто, включая российские государственные учреждения, не ответил на поставленные вопросы и не оказал помощи в расследовании. Министерство топлива и энергетики и Государственная налоговая служба проигнорировали его запросы. Тем не менее Васильев упрямо повторял, что “расследование не будет остановлено”. 21 июля Васильев объявил, что передаст материалы для проведения уголовного расследования в правоохранительные органы — Министерство внутренних дел, Федеральную налоговую полицию и Федеральную службу безопасности. В тот же день ЮКОС ответил гневным заявлением, обвинив Васильева в том, что он встал на сторону “известного спекулянта” Кеннета Дарта{579}. За этим последовали другие меры давления. i8 августа вице-президент ЮКОСа, ранее предупредивший Васильева, что ЮКОС будет бороться с ним, возбудил против Васильева уголовное дело. Он обратился с жалобой на Васильева в Генеральную прокуратуру, обвинив его в клевете, допущенной на пресс-конференции 21 июля. В соответствии с российским законодательством клевета являлась уголовным преступлением. Услышав об этом, я был просто потрясен. Я присутствовал на пресс-конференции и знал, что Васильев не клеветал на Ходорковского и на ЮКОС, поскольку расследование обстоятельств, имевших отношение к этой нефтяной компании, входило в его служебные обязанности. Но Васильев понял, что подразумевалось под этой жалобой. Это было предупреждение. Он столкнулся бы с бесконечными трудностями, допросами и еще бог знает с чем. Всем известно, что в прокуратуре берут взятки. В то время получение взяток было обычным делом во всех правоохранительных органах. В результате один из участников конфликта мог быть ложно обвинен в совершении преступления. Я знал одного молодого человека, участвовавшего в коммерческом споре и севшего по сфабрикованному делу: милиция подложила бомбу в багажник его машины и арестовала его. В стране, где не действовали законы, было возможно все. Ударьте медведя по лбу — и на вас низвергнется поток несчастий.