трех военных, которые вели за собой лошадь. Войдя в трактир, военные спросили хозяина трактира:

– Кто из вас командир У Сун, тот, который убил тигра?

Ши Энь узнал в них приближенных Чжан Мын-фана, командующего гарнизона Мэнчжоу, и, выступив вперед, спросил:

– А зачем вам У Сун?

– Нас послал командующий, – ответили военные. – Он слышал, что командир У Сун мужественный человек, и велел пригласить его. Лошадь для него уже готова, – и с этими словами они передали Ши Эню письмо.

Прочитав его, Ши Энь подумал: «Чжан – начальник, и мой отец у него в подчинении. У Сун же всего-навсего сосланный преступник и уж конечно тоже от него зависит. Придется поторопить его».

– Дорогой брат мой, – обратился он к У Суну. – Этих людей прислал за вами командующий, он и коня вам приготовил. Что вы на это скажете?

У Сун по натуре был человеком бесхитростным, а потому сразу ответил:

– Ну что ж, раз прислал за мной, надо ехать, а там узнаю, в чем дело.

Он тут же переоделся, повязал косынку, взял с собой слугу и, вскочив в седло, отправился в Мэнчжоу вместе с прибывшими за ним военными.

Подъехав к дому командующего, они спешились и вошли в зал, где застали самого Чжан Мын-фана. Увидев У Суна, Чжан Мын-фан очень обрадовался и приказал У Суну подойти. У Сун приветствовал его почтительным поклоном и, сложив руки на груди, отошел в сторону. Обращаясь к У Суну, Чжан Мын-фан сказал:

– Слышал я, что вы человек мужественный и настоящий герой, которому нет равного, что вы отличаетесь необыкновенной честностью. Вы храните верность и можете даже умереть за друга. Именно такого человека мне и не хватает в управлении. Не знаю только, согласитесь ли вы служить у меня?

Опустившись перед командующим на колени, У Сун отвечал растроганным голосом:

– Я всего лишь преступник, сосланный в здешние места, но если вы считаете возможным удостоить меня такой милости и возвысить, то я обещаю верой и правдой служить вам.

Командующему такой ответ пришелся по душе. Он велел подать вина и фруктов, сам наполнил чашку У Суна и угощал его до тех пор, пока тот совсем не опьянел. Потом Чжан Мын-фан распорядился, чтобы У Суну приготовили комнату в боковом флигеле.

На следующий день в трактир к Ши Эню были посланы люди за вещами У Суна. Он поселился в доме командующего и находился при нем неотлучно с утра до вечера.

Командующий то и дело приглашал У Суна во внутренние комнаты, угощал вином и всевозможными яствами. Он разрешал У Суну свободно всюду ходить и обращался с ним, как с близким человеком. Позвав портного, командующий приказал ему снять мерку с У Суна, сшить ему белье, а также осеннюю одежду.

Видя такое расположение к себе командующего, У Сун был очень доволен и про себя думал: «Где это видано, чтобы такой важный сановник, как наш командующий, заботился о людях, подобных мне! Однако с тех пор, как я поселился здесь, я никуда от него не отлучаюсь и не имею даже времени сходить в Куайхо-линь повидаться с Ши Энем. Он, конечно, частенько присылает сюда людей проведать меня, но они, вероятно, никак не могут попасть к нам в дом».

С тех пор как У Сун поселился у командующего Чжан Мын-фана, последний очень к нему привязался. Кто бы ни обращался к У Суну с просьбой, стоило ему лишь поговорить с командующим – и тот никогда не отказывал. Люди стали присылать У Суну подарки – серебро, шелк, атлас и другие вещи, и У Суну даже пришлось купить корзину для всего этого. Но это к рассказу не относится.

Время летело быстро. Вскоре наступила восьмая луна, и тогда во внутренних покоях дома, в зале Супружеской любви, командующий устроил семейное пиршество в честь праздника осени. На этот праздник он пригласил также и У Суна. Однако, увидев, что здесь присутствуют жена командующего и его близкие родные, У Сун выпил поднесенную ему чарку и тут же собрался уходить. Но командующий остановил его и спросил:

– Куда же ты?

– Здесь присутствуют ваша супруга и вся ваша семья, милостивый господин, – отвечал на это У Сун, – и мне приличнее удалиться.

– Ну, это ты зря говоришь, – рассмеялся Чжан Мын-фан. – Я уважаю тебя как человека справедливого и потому пригласил выпить вместе с нами. Ты свой человек в доме и незачем тебе уходить, – и он велел У Суну садиться.

– Я всего лишь преступник, – возражал У Сун, – смею ли я сесть с вами за один стол!

– Достойный человек, – сказал Чжан Мын-фан, – почему ты чуждаешься нас? Здесь нет посторонних, и никто не мешает тебе посидеть вместе с нами.

Однако У Сун продолжал упорно отказываться, а командующий никак не желал отпускать его. В конце концов он настоял, чтобы У Сун сел, и тому оставалось лишь поблагодарить и повиноваться. Сделал он это без церемонных поклонов, так как преступнику соблюдать церемонии не полагается. Он бочком присел к столу, скромно примостившись на самом дальнем его конце. Чжан Мын-фан велел служанке, которая считалась членом семьи, подливать У Суну вина. Так он выпил не менее семи чашек сряду, после чего Чжан приказал поднести У Суну фруктов. Подали еще два кушанья. За столом беседовали о всякой всячине, говорили о различных приемах обращения с оружием. – Не к лицу великим мужам пить вино из маленьких чашечек, – сказал вдруг командующий и тут же распорядился принести большие серебряные кубки, а когда их наполнили вином, предложил У Суну выпить, и У Суну пришлось пить из этого кубка несколько раз. Когда же с восточной стороны в окна стали проникать сверкающие лучи лунного света, У Сун был уже почти пьян и, забыв о приличиях, пил да пил.

Тем временем Чжан Мын-фан позвал свою любимую наложницу по имени Юй-лань, которая с детства воспитывалась в их доме, и попросил ее спеть.

– Здесь нет посторонних, – сказал ей Чжан, – лишь командир У Сун, мой верный приближенный. Спой нам осеннюю песню о луне.

Юй-лань взяла кастаньеты из слоновой кости, поклонилась присутствующим и, произнеся приветственные слова, запела песню знаменитого поэта Су Дун-по46. Это была песня, посвященная осеннему празднику.

– С каких времен в ночной лазури

Сверкает ясная луна? —

Об этом спрашиваю небо

За чашей чистого вина.

Не знаю, в яшмовых чертогах

Какой сегодня день и год,—

Туда бы с ветром я унесся