– Гав! – немедленно откликнулся приученный Котик.

– Ваше высочество, – Валме изысканно поклонился обернувшейся принцессе, – ваше высокопреосвященство, ваше величество, я счастлив вам сообщить, что нас ожидает восхитительный закат и особенная ночь. Не погасить ли факелы?

Солнце все сильней склонялось к западу, до Старой Барсины оставалось меньше часа пути. Того, что их перехватят, Робер уже не боялся, все опасные места были пройдены. Пусть у поворота на Казоле бесноватым и не хватило всего пары-тройки минут, чтобы первыми оказаться на перекрестке, но ведь не хватило же! И потом их дело – не избавляться от погони, а волочь ее за собой; оторвись они слишком сильно, и преследователи могут отстать или сбиться с дороги. Вряд ли среди них есть те, кто два с лишним месяца назад штурмовал древнюю резиденцию Славы, а значит, подвоха мерзавцы не ждут.

– Уже близко, – ответил Эпинэ на незаданный вопрос Эрвина. – Обойдем Дикие Огороды, и будет поле. То самое…

Робер замялся – за последний год он худо-бедно научился командовать, но не изливать душу, тем более на рыси, однако ноймар его понимал. Они с Литенкетте возглавляли маленькую колонну. Дракко и Сона бежали ровно и были готовы и к скачке, и к драке, прочие лошади, хоть и не морисских кровей, тоже держались неплохо. Что ж, коней они сберегли и до места почти добрались. Брошенные несколько веков назад огороды и сады успели не только одичать, но и превратиться в низкорослый, непроходимый для всадников лес, за которым и лежали развалины. Парни Халлорана – они так и остались «парнями Халлорана», хотя ими давно командовал Блор, – надо думать, уже заждались.

– Монсеньор, – Дювье поравнялся с вожаками, – посылать?

– Давай!

Капитан придержал своего мерина, а через несколько минут мимо, набирая разгон, пронесся гонец. Скоро в Барсине узнают, что пока – пока! – все идет, как задумано. Неровные, сыплющие сухими листьями стены по обе стороны тропы внезапно начали раздражать, и Эпинэ задрал голову: небо было безоблачным и ярким, но солнце уже ушло за деревья. Ничего, до Барсины они всяко доберутся прежде, чем настанет ночь, и все равно – скорее бы!

Дракко, почувствовав желание хозяина, попытался сорваться в галоп, но Эпинэ заставил себя натянуть поводья. Поднявшийся ветер прошумел в редеющих кронах, осыпав отряд невесомым золотом, стало радостно и горячо, как некогда в Торке. Там привыкли играть с огнем, становясь то дичью, то охотником. Потом пошли другие войны, мерзкие и никому не нужные, но сейчас Робер внезапно почувствовал себя теньентом, дурящим голову кесарским рейтарам. Любимое развлечение нынешнего Савиньяка, когда он еще был Ли Лэкдеми…

– Будет весело. – Эрвин сдерживал пляшущую Сону и улыбался. – Весело и ветрено, как у нас.

Робер кивнул и рассмеялся, лошади просились в кентер, а до поворота оставалось всего ничего, так почему бы их и не порадовать? Иноходец еще ничего не успел сказать, а Эрвин уже дал Соне шенкеля, и мориска рванулась сквозь осень, туда, где Дикие Огороды расступались, и пожухлые травы еще видели остывающее солнце. Коней остановили на невысоком пригорке; впереди, за лугом, лежала Старая Барсина, над которой в прозрачном небе висел алый шар. У подножия холмика сгрудились южане, а с востока спешила погоня. Робер успел ухватить взглядом маленькие фигурки верховых – бо́льшая их часть уже спустилась в пологую лощину перед зарослями. Осталось совсем немного, и тогда посмотрим, что же на вас, негодяев, действует…

– Не отстали, – заметил Эрвин.

– А чего им отставать? Пятеро же на одного!

Если Блор посадил наблюдателей туда же, куда некогда Робер, в подзорную трубу всадников на холме должно быть видно. Только б не выскочили прежде времени, тогда все пойдет насмарку. Кроме боя, разумеется.

Данарии уже выбрались из лощины и разворачивались, готовясь окружить наглецов и искрошить в капусту. Наглецы, само собой, хотели совсем другого.

– Ну, – Эпинэ подмигнул Дювье, – давай!

Дракко прянул вперед сорвавшейся с тетивы золотой стрелой, и тут же вслед понеслась черная. Сона! Мориска и полумориск были слишком резвы, их пришлось придержать, приноравливаясь к бегу пусть хороших, но не лучших коней. И все равно скачка к висящему над развалинами солнцу вышла прекрасной, хоть и недолгой. Когда полуобвалившиеся стены с вцепившимися в них кустами закрыли небо, Робер повернул и на радость погоне помчался вдоль руин. Разумеется, данарии срезали угол и рванули наперехват, позволяя отсечь себя от единственной известной им тропы. Разумеется, халлорановцы только того и ждали. Эпинэ не оглядывался, но разнесшийся по полю яростный крик сказал все.

– Пора! Лэйе Астрапэ, пора!

Пора заворачивать, превращаясь из дичи в охотника. Эпинэ доселе сам не понимал, как хочет сойтись с этой сволочью лицом к лицу. Не со сбесившимися горожанами – с переступившими через долг и присягу вояками. Что-то сухо треснуло. Один раз, другой… Стреляете? Ну и отлично! На ходу расстегивая ольстру, Робер дернул повод, но Дракко ослушался. В первый раз за время их дружбы! Жеребец, все прибавляя и прибавляя, несся вдоль стены, оставив далеко позади всех, кроме не оставлявшего друга Эрвина. Ноймар скакал рядом, безуспешно пытаясь поравнять Сону с Дракко и схватить поводья.

– Назад! – проорал Робер. – Командуй там… Со мной… Ничего… Не станется…

Если конь растащил – с ним можно спорить и можно унять, если понес – он не слышит, не понимает, не отвечает, просто летит в закат. Тут либо прыгать на всем скаку, либо, если хватит сил, заворачивать с риском покалечить и покалечиться, либо скакать и скакать, пока бунтарь не выдохнется и не перейдет на рысь, а потом и на шаг. Робер скакал. Бой и развалины остались позади, но обрушенная колокольня с висящим над ней солнцем пропадать не желала, и именно к ней летел обезумевший Дракко. Ветер бил в лицо, свистел в ушах, бешено колотили о землю копыта, позади пронзительно заржала лошадь. Не Дракко! Робер, стоя на стременах, обернулся и увидел ее! Их… Кони без всадников, с полдюжины золотистых и один вороной – Сона?! – мчали сумеречной степью прямиком в вечернее зарево, и вместе с ними неслись голенастые борзые. Алым зеркалом блеснула какая-то река, рассекла горизонт молния…

Солнце все не заходило, цепляясь за зубцы далекой башни, уже ничем не похожей на барсинскую колокольню. Метались в багровых сполохах черные птичьи тени, небесный пожар разгорался все сильней, грохот копыт сливался с грохотом грома. Казалось, скачка будет длиться вечно, и Робер внезапно понял, что это и есть смерть, которая наконец его нашла. Вместе с пулей. Он не успел ничего почувствовать и понять, а его уже швырнуло в заждавшийся Закат. Ну и что?! Он ответит, он готов ответить за все и еще больше готов спросить. Леворукого, Создателя, хозяина этой проклятой башни… Кого угодно, кто допустил, чтобы люди становились тварями, чтобы сестра умерла, не увидев сына, а добрый влюбленный мальчишка стал убийцей…

Чернота наползала со всех сторон, как бы ее ни рвали молнии, и она уже была не только небом. Вставшие по бокам крутые склоны не оставляли выбора. Только вперед, к перекрывшей выход из ущелья башне, где и закончится неистовый бег, к башне, до которой нужно добраться, потому что другого шанса не будет, как не может быть второй смерти, второй жизни, второй любви, если это в самом деле любовь.