— Чечня. — Журавлев ужаснулся собственной догадке.

— Как вариант — Югославия. Но там вышла такая заваруха, что надежный контроль за капиталом организовать сложно. Хотя, если разобраться, война идет за контроль над Балканским маршрутом.

По нему испокон веку шла наркота с Ближнего Востока.

— Бог ты мой! — покачал головой Журавлев. — И каким боком сюда влез Гога?

— Восемьдесят процентов финансового капитала крутятся в Москве. Нужен надежный смотритель. Вот и все. Он надавил по своим каналам, и МЙКБ открыл в Грозном филиал с правом юридического лица. То, что он де-факто сидит где-то почти под боком, а не там, где ему полагается, знает лишь человек Гоги в банке. Он же заботится о том, чтобы вовремя дать тревожный звонок.

— А что имеет с этого банк?

— Кредитные ресурсы. Вы не банкир, вам не понять. Если уж начистоту, то банкир — это самый бесчестный человек на свете. Он пользуется чужими деньгами, как своими, но риск делит с вами пополам. В крайнем случае, он может рассчитывать на поддержку братства банкиров. Они помогут брату, попавшему в беду. Если не помогать, то рухнет вся сеть, а этого допускать нельзя. А вам, лично вам, как лопухнувшемуся вкладчику, останется только пустить себе пулю в лоб.

— Занятно, но не по теме. У меня нет вкладов, из-за потери которых можно застрелиться. — Журавлев посмотрел в глаза Кротову. — Не блефуете?

— Как с финансистом с вами разговаривать бестолку. Попробую как с опером. — Кротов сунул кисти рук в широкие рукава кофты. — Если бы вы были Гавриловым, как бы вы сумели выдернуть хвост из этого капкана?

— Дался вам Гаврилов!

— Он исполнитель. Такой же, как и мы. И его, как и нас, сбросят в канаву, когда игра подойдет к концу. Неужели вы думаете, что дав нам прикоснуться к таким делам, как охота за деньгами картеля, нас оставят в живых? Журавлев, да за такие деньги можно оправдать любую кровь! Они стоят рек крови. И будьте уверены, эти люди их прольют и не поморщатся. Итак, каков следующий ход Гаврилова?

Журавлев встал, прошелся по комнате. Сейчас он стал похож на затравленного медведя, до срока выкуренного из берлоги.

— Утечка информации. — Он встал над Кротовым. — Грамотно подстроенная и не бросающая тень на ее автора.

— Правильно. Теперь вам ясно, зачем Гаврилов послал Максима на этот банкет? Подставка чистой воды. Не было никакой нужды сопровождать «Казачка» на эту, как сейчас говорят, тусовку. «Казачок» свое отработал. Операция с векселями прошла успешно, пора рубить хвосты. Поверьте, в ближайшие часы его ликвидируют, или я ничего не понимаю в делах. Только не надо делать удивленное лицо!

— С ним же поехала жена! — Журавлев непроизвольно нащупал нательный крестик под рубашкой и крепко сжал помертвевшими пальцами.

— И черт с ней! Зажравшийся блатной мальчик и свихнувшаяся дочка казнокрада, в погонах. Когда я крутил его на операцию с векселями, у вас личико-то было, простите, будто лимон вам в зад засунули. Вы свои пролетарские чувства еле скрывали, я же видел. Так что сейчас страдаете? «Люди гибнут за металл», слышали такую песенку? — Кротов отстранил Журавлева, встал, тяжело оперевшись на подлокотник кресла. — Мне будет жаль, если Максим не вернется. Он бы мне очень пригодился.

— Зачем?

— Во-первых, вырваться отсюда. Вы же из пистолета с двух шагов в корову не попадете, а про меня и говорить нечего, — слабо улыбнулся Кротов.

— Максимова Гаврилов уберет в чистую. И спишет на него утечку информации. Если постараться, то можно и убийство казачка навесить. — Журавлев усилием воли заставил себя не думать о жене и дочке, наверное, сейчас спокойно спящих и не подозревающих, что их мужчина уже не в силах их защитить.

Кротов спрятал кисти рук в рукава кофты, уткнул нос в высокий воротник и надолго замолчал. Журавлеву он сейчас напомнил старого клеста, уставшего сопротивляться холоду и ветру и покорно приготовившегося к смерти.

— Ваше несчастье, Кирилл Алексеевич, — тихо, словно сам себе произнес Кротов, — в том, что вы постоянно опаздываете. И на этот раз вы опоздали.

— К чему это вы, Савелий Игнатович? — насторожился Журавлев.

— А к тому, самый умный из известных мне оперов, что вас опять переиграл старый цеховик. — Кротов зло усмехнулся. — Вы, простите, человек внутренне зависимый. Именно таких и подбирают таскать каштаны из огня. Вы способны лишь исполнять приказы, соответственно, просто по определению не можете работать на перспективу. О которой так распинался Гаврилов, а вы аплодировали ему ушами! А я свободен, до смертельной пустоты под сердцем — свободен. Я вам еще на острове говорил, что такой человек, как я, может реализовать себя в любых условиях: на нарах или в Париже. А вы, глупец, не поверили!

— И что же вы наработали? — зло прищурился Журавлев.

— Да выключите вы эту громыхалку! Кому интересен предсмертный лепет двух стариков, — поморщился Кротов. Журавлев выключил жужжащую электробритву. — Я закрутил такую интригу, что ее последствия будут сказываться ближайшие пятьдесят лет!

Журавлев пыхнул сигаретой, с сомнением посмотрел на все еще стоящего у кресла Кротова.

— Нет, Кирилл Алексеевич, я не сошел с ума. — Глаза Кротова вспыхнули недобрым огнем, как у лиса, прижатого к обрыву ошалевшими от гона собаками. — Дай бог, мне удастся увидеть начало.

— Надеетесь выбраться отсюда? — Журавлев опять включил электробритву. Кротов болезненно поморщился. — Учтите, Максима ждать бестолку.

— Вы его недооценили, как и Гаврилов, впрочем. — Кротов покрутил на пальце перстень. — Хотя он несколько раз демонстрировал вам, что способен на невозможное. Да и кто вам сказал, что ему незачем сюда возвращаться? — иронично усмехнулся Кротов.

Говорят, кошка может спать рядом с работающим экскаватором и встрепенуться, услышав, как невдалеке скребется мышка. Такой степени отрешенности от раздражающей обстановки Максимов не достиг, но того, что дали долгие тренировки, вполне хватило, чтобы, находясь в празднично возбужденной толпе гостей, полностью отдаться собственным мыслям. При этом он старался перемещаться по залу так, чтобы постоянно держать в поле зрения «Казачка» с женой, — приходилось отрабатывать легенду «сотрудника, сопровождающего шефа на светском рауте», но находиться на достаточном удалении, чтобы в любой момент незаметно для окружающих войти в контакт с человеком, посланным тем, кого Гаврилов назвал «куратором».

Сейчас он был абсолютно уверен, что Орден уже объявил «угрозу вторжения». Орел уже выпустил когти и вот-вот рухнет с небес на жертву. Как всегда, удар будет неожиданный и беспощадный.

«Может, так и задумывалось с самого начала: я бегаю, сношу башкой стены, стреляю во все, что движется, и отвлекаю все внимание на себя, пока самый незаметный тихо делает основную работу? Или по ходу дела твою разведку боем превратили в отвлекающий маневр, а возможности предупредить не было? Нет, правильно сделали, что работать пришлось без обратной связи. Я и так знаю чересчур много. Не голова, а информационный фугас… Почему они тянут время? Стою тут, как девица на первом свидании, жду неизвестно чего и кого! Впрочем, почему неизвестно? — Он грустно усмехнулся. — Кандидатов в кураторы операции всего двое, ошибиться трудно. Одного видел своими глазами, о втором проговорился Гаврилов. А что он с тобой будет делать, от должности и воспитания не зависит. Эх, до чего же хочется всех тут перестрелять!»