— О чем вы тут без меня трепались? — спросил он вполголоса Рованузо.

— О бабах, — вздохнул Ашкенази и заковырял вилкой в тарелке.

— М-да. — Гога считал, что говорить с Рованузо о бабах — все равно что с безногим о футболе. Значит, треп был рассчитан на официантов и метрдотеля.

Перальта уже успел достать из кейса ноутбук. Компьютер тихо попискивал, выбрасывая на монитор цветные картинки. Перальта присоединил к нему сбоку радиотелефон, застучал по клавишам острыми пальцами.

— С кем-то связывается. Удобно, черт возьми. Сиди за столом и держи под контролем всю организацию. Нам бы так, — прокомментировал происходящее Рованузо.

— Фиг два у нас так получится, в России живем, — проворчал Гога, отхлебнул вино и добавил: — А за столом надо отдыхать, а не дела делать.

Перальта обменялся короткими фразами на испанском с нервно запыхавшим толстой сигарой Карлосом, потом, сделав знак переводчику, обратился к Осташвили.

— Сеньор Перальта напоминает, что мы до сих пор не получили подтверждения прохождения груза по маршруту, который, как вы заявляли, полностью вами контролируется. Хотите ли вы получить нашу информацию по этой проблеме? — Переводчик посмотрел на Перальту..

Тот поднял острый подбородок и уперся взглядом в широкое переносье Гоги. Ждал.

Осташвили, еще до конца не осознав, что делает, кивнул.

Боливиец развернул светившийся голубым монитор к притихшим Осташвили и Рованузо.

— Это файлы службы дона Перальты, — опять начал переводчик, старательно отводя глаза от монитора. — Сеньор Перальта выражает надежду, что его служба работает не хуже, чем аналогичная служба господина Осташвили.

Перальта щелкнул клавишей, и на монитор выбросило картинку.

Перальта хищно усмехнулся и что-то сказал переводчику. Парень был совсем молодой. Притащили своего, это было условием встречи. Того, что он наслушался в Москве, хватит ему, чтобы просыпаться в холодном поту еще много лет.

— Сеньор Перальта говорит… Он не успел распечатать документы, они были получены непосредственно перед нашей встречей. Как и вы, сеньор Перальта поддерживает постоянную связь с работниками службы безопасности. — Укол был тонкий, но для самолюбивого Гоги весьма болезненный. Перальта изобразил улыбку и продолжил: — Сегодня утром в Амстердаме таможня задержала груз, пришедший в адрес одной из наших фирм. Небольшая проблема — груз не соответствовал накладным. К счастью, проблему удалось быстро решить. — Переводчик облизнул губы. — Только что сеньор Перальта получил последние данные. И хотел бы немедленно вас с ними ознакомить.

— В чем проблема, я не понял? — Гога отставил бокал. Весь день ублажал этих низкорослых смуглолицых людишек, как мог тянул время. Только к вечеру расслабился, не ожидал, что они решатся использовать застолье для разборов. А они в этот момент и ударили.

— Сеньор Перальта спрашивает, помните ли вы об условиях поставки партии нашего товара из Пакистана?

— Помню. И дальше что? — Осташвили умел держать удар.

Гашиш шел из Пакистана в Стамбул. Там его грузили в самолет и отправляли в Грозный. В Чечне был пресловутый «правовой вакуум», от чего в небе сама собой образовалась «черная дыра», в которой пропадали и из которой неожиданно вылетали самолеты с неизвестными грузами. Это даже не НЛО, это круче, а в денежном исчислении — сплошная астрономия. Из самолета контейнеры с изюмом перегружали на машины и под надежной охраной гнали до Краснодара. Там машины менялись, на груз оформлялись все необходимые документы, контейнеры пломбировали таможенными печатками. В тихом городке под Ярославлем брикеты гашиша должны были переложить в другие коробки. Гашиш пересыпался изюмом, закупленным в Узбекистане, о чем извещали надписи на коробках. Груз узбекского изюма шел через Россию транзитом, соответствующую пломбировку на контейнерах должны были поставить в этом городишке под Ярославлем. Три машины, каждая своим маршрутом, должны были проследовать в Ригу, откуда на пароходе — в Амстердам.

Должны были, если бы не пропали три дня назад где-то в Ярославских лесах вместе с сопровождающими. Людей не жалко, но полторы тонны гашиша! Гога знал, что в Амстердаме уже грузят контейнеры с водкой. Ее предстояло реализовать через безналоговый фонд, прокрутить прибыль через банк и раздать прибыль всем участникам операции. После этого принять от боливийцев новую партию наличных долларов, отмыть через систему казино, увести на счета фонда и вновь бросить в дело через кредиты, выдаваемые МИКБ.

— В Амстердам прибыл пакистанский изюм, что явствовало из надписей на коробках. Это сразу же заинтересовало таможню. Они досмотрели груз. — Перальта обнажил в улыбке ровные хищные зубы. — К их разочарованию, среди пяти тонн изюма не нашлось ни грамма гашиша. Фирме пришлось заплатить разницу в цене за более высокосортный товар, после чего груз был пропущен.

Гога осторожно промокнул салфеткой губы. Нога сама собой нащупала твердый бугорок под ковром у ножки стола. На всякий случай. Нажать кнопку, и через десять секунд охрана уложит боливийцев на пол.

— Сеньор Перальта только что связался с отправителем груза в Пакистане. Тот опознал на снимках свои упаковки. Он назвал проставленные им знаки, по которым можно было бы быстро отделить коробки с гашишем. Эта информация перепроверена и подтверждена. Коробки есть, а гашиша нет. — Перальта опять сверкнул своей хищной улыбкой.

С грохотом поползло кресло, отодвигаемое мощным задом дона Карлоса. Он пыхнул сигарой, краем губ что-то сказал переводчику, тот сразу вскочил. Белая салфетка осталась висеть на груди.

— Дон Карлос благодарит за ужин. Сегодня наш первый день в Москве, и вы, господин Осташвили, просили нас не говорить о делах. Мы идем вам навстречу. Завтрак мы закажем в номер. Встретимся за обедом. Где нам, выражает надежду дон Карлос, будет дан подробный отчет.

* * *

Закрыв за боливийцами дверь, Гога первым делом смел со стола всю посуду. Рованузо едва успел подхватить блюдце с кусочком торта и стакан сока. Так и замер, зажмурив глаза.

Гога длинно выругался по-грузински, потом перешел на русский мат. Рованузо молчал, лишь хватал воздух, как рыба, выброшенная на берег.

— Этот сучий потрох… Не дай бог он вылез из могилы! Я его на куски порежу и собакам скормлю, — заревел Гога, топча ногами мерзко хрустящую посуду.

— Кто? — Рованузо непроизвольно поджал ноги, чтобы разлетающиеся во все стороны белые осколки не попали в туфли.

— Крот! Я его маму…

— Так он же давно помер, Георгий!

— Хрен там! Жив, сука, хотя я не знаю, почему. Давид вышиб мозги из одного мальчишки. Крупье наш. Он Крота вчера сфотографировал.

— Серьезно?

— Шучу я так! Весело мне! — Гога неожиданно остановился. — Где Самвел? — не оборачиваясь спросил он.

— Уехал. Мне ничего не сказал. — Рованузо понял, — концерт окончен, — и поставил блюдце и стакан на осиротевший стол.