— Думаешь, что я смогу вот так стать таким как вы?

— А почему бы и нет? Наши психологи утверждают, что это лишь вопрос среды обитания. Человек существо весьма адаптивное.

— И я буду таким же знающим и творческим?

— Конечно.

— И мне хватит областей применения своих способностей?

— Всем хватит. Просторов для освоения ныне весьма много.

— А когда Земля кончится, чем заниматься будем?

— Дык… уже кончается.

— Дык ото ж!

Обоим понравилось такое проявление одинаковости лексики и реакции что они глянули друг на друга, и рассмеялись. Когда же отсмеялись второй продолжил.

— Так есть же глубины океана, ну и…

Брат-2 красноречиво взглядом указал в небо. Чистое, звёздное небо, где также ярко как и прежде сияло «ожерелье».

— Там, для приложения сил любого из нас — неограниченное поле деятельности.

— Ну ты романтик! Там пока очень мало людей работает. Я интересовался.

— Скоро будет много.

— Сомневаюсь.

— А ты несомневайся! Лет десять назад многие сомневались, что мы в ближайшие двадцать лет поставим базу на Марсе и будем делать экспедиции в пояс астероидов.

— А что, уже и ТУДА летали?

— В «пояс»?

— Ну да…

— Пока нет, но уже готовимся. Есть корабль. Уже подняли на орбиту. Есть экипаж. Как только закончатся испытания и тесты — будет полёт. Готовим начало освоения пояса астероидов. А с ним уже и людей в космосе станет очень много.

— Аффигеть!!!!

— А то ж!

— Ёлы-палы! У нас, то, что вы делаете только в научной фантастике есть. Да и то, ныне её не сильно уважают. Больше фэнтези читают.

— А это что такое — «фэнтези»?

— Ну,… что-то типа сказки для взрослых дегенератов. Мечи, там, магия, волшебники, драконы и прочая мура…

— А-а! Вот оно что! У нас же все сказки какие-то более научные что-ли…

— А что, разве у вас фантастику не пишут?!

— Пишут. Научную. А сказки — для детей. Да и дитятки ныне пошли такие, что больше предпочитают фантастику читать, чем сказки.

— У нас ещё и устное, так сказать, творчество процветает — фантазируют насчёт всяких там «летающих тарелочек» и «зелёных человечков».

— На американский манер, как понимаю.

— Ну да… А у вас чем, например, вот так маются?

— Ну… много чем. Одни мистификации делают… Правда редко. Другие, что похитрее, пытаются разгадать загадки, например, нашей Первой Марсианской Экспедиции.

— А что, там чего-то сокрыто было много?

— А фиг его знает! Потому и фантазируют напропалую. Американцы, например, на эту тему уже несколько фильмов сняли.

— И какого характера?

— Да так, на мой вкус — сказочка для дебилов. Но той публике нравится. Нашим, кстати, тоже — абы поржать над чем было. Вот они и ржут с амерских кретинизмов.

— Занимаемся ведь всякой фигнёй!

— …В свободное от работы время! — шутливо воздев к небесам палец заметил второй — представляешь, что будет, когда все эти гостайны прекратят своё существование?

— Думаешь нам мозги занять другими загадками нельзя будет? — усмехнулся первый — думаешь, когда коммунизм построим скучно жить будет?

— Эт-то навряд-ли, — согласился второй на чисто риторический вопрос, — без этих наших загадок марсианских эпопей проблем хватает. В истории, например… ну и не в последнюю очередь наши родные загадки Великой Матушки Природы!

— Кста-ати! Хорошая проблема!

— Какая?!

— Когда мы наконец-то, коммунизм построим?

— Ага! Амеры говорят что «никогда».

— Это им так хочется! Мы то ведь знаем, что построим.

— Почти построили.

— Ну уж это ты загну-ул.

— Нет.

— Так вот это мы и обсудим!

Тактические расклады в городе были весьма тяжелы. То, что узнал за последнее время Владимир о теневой стороне мира, в котором они оказались только прибавило печали.

В сущности, то, что он видел, было очевидным (для него и его друзей) следствием тех процессов, что были запущены на просторах «триколорной» россиянии её же элитой. Суть этих процессов — в морально-этической плоскости — весьма сильно определяла всё, происходящее в стране и в обществе. А так как Владимир напрямую контактировал с теневой стороной — это весьма сильно его заботило.

У каждого общества есть своя теневая и светлая стороны, находящиеся в постоянной борьбе. То общество, которое научилось достаточно эффективно задавливать свою теневую сторону и поддерживать светлую — развивается и совершенствуется. В этом же обществе, в которое их занёс весьма несчастливый случай, светлая сторона была прибита ПРЕДНАМЕРЕННО. Конечно, в виде «остатков совковой культуры», как мощный пласт чисто народной культуры эта самая светлая сторона, с её идеалами сохранилась. Хоть и в сильно задавленном, презираемом, поносимом средствами массовой информации виде, но сохранилось.

Тем не менее, осмеяние Идеалов, принижение и обессмысливание их, вообще Идеального как сугубо светлой стороны общества шло полным ходом.

Последствия же эти каждодневно наблюдал Владимир, выходя на улицу. Если светлое в обществе — Идеалы — задавливается, разрушается, то получает мощную подпитку и вылезает на первый план сторона тёмная. Как зримое физическое воплощение этой тёмной стороны и общества и культуры выступает здесь преступный мир. Как сразу же убедился Владимир, практически все поры жизни общества, вся «властная вертикаль» которую так истово укреплял местный президент Путин, были насквозь пронизаны чисто мафиозными связями, интересами и структурами. Таким образом, преследуя с виду благую цель, этот недалёкий человек укреплял и возвышал Зло.

Впрочем, возможно, Путин не был этим самым недалёким человеком. Но тогда получалось, что он сам является плоть от плоти тем самым Злом, с которым он по своему статусу просто обязан был бороться.

Все эти обстоятельства весьма хорошо Владимиром осознавались и так как на первом месте стояла задача выживания группы, то приходилось использовать все эти мерзкие для любого нормального человека «связи» и структуры.

Поговорка «с волками жить — по-волчьи выть» в этом обществе, приобретала новый и зловещий смысл. Ведь не секрет, что человек ВОШЕДШИЙ в эти структуры и живущий по их звериным законам рано или поздно заражается тем самым звериным законом и начинает весь мир видеть уже звериными глазами. А тут ещё со стороны власть предержащих, присутствовал процесс целенаправленного обессмысливания, размывания и разрушения Идеального вообще. Была реальная опасность потерять себя. И потерять безвозвратно.