– Теперь посмотрим, чему ты научился.

После десятка игр она, нахмурившись, взглянула на меня.

– Ты не лгал! – обвиняюще заявила она.

– О чем?

– О том, что это решение предложил волк. Если бы ты сам овладел стратегией, то играл бы теперь по-другому. Но ответ тебе подсказали, и ты даже не до конца понял его.

В это мгновение волк встал и потянулся.

Я устал от камней и доски, — сообщил он мне. – Моя охота гораздо интереснее, и в результате я получаю настоящее мясо.

Так ты проголодался?

Нет. Заскучал.

Он толкнул носом входной клапан палатки и вышел в ночь. Кеттл, поджав губы, смотрела, как он уходит.

– Я как раз хотела спросить, не можете ли вы сыграть одну партию вместе. Мне было бы интересно посмотреть, как это у вас получится.

– Думаю, он это предвидел, – пробормотал я, слегка недовольный тем, что волк не предложил мне присоединиться к нему.

Еще через пять игр я наконец понял блестящую простоту обманной тактики Ночного Волка. Все это время решение было у меня перед носом, но внезапно я словно увидел камни в движении, а не лежащими на нарисованных полосках. Я немедленно применил этот прием и легко выиграл. Потом я выиграл еще трижды, потому что увидел, как его можно использовать в обратной ситуации.

После моего четвертого выигрыша Кеттл убрала камни с доски. Вокруг все уже спали. Кеттл подбросила в огонь небольшую охапку хвороста, чтобы было посветлее. Ее узловатые пальцы снова расставили камни на ткани.

– Это снова твоя игра и твой ход, – сказала она. – Но теперь ты можешь поставить только белый камень. Маленький и слабый белый камень, но здесь он может выиграть. Как следует подумай над этим. И никакого обмана. Не цепляйся за волка.

Некоторое время я смотрел на доску, чтобы хорошенько запомнить позицию, потом лег спать. Положение казалось безнадежным. Я не понимал, как тут можно выиграть черным камнем, не говоря уж о белом. Не знаю, была ли тому виной игра в камни или относительная удаленность от дороги, но я быстро провалился в сон без сновидений и проспал почти до рассвета. Потом я присоединился к волку в его бешеной погоне. Ночной Волк оставил дорогу далеко позади и весело исследовал окружающие холмы. Мы напали на двух снежных кошек, пожирающих добычу, и некоторое время он дразнил их, кружась как раз на таком расстоянии, чтобы они не могли достать его, так что им оставалось только шипеть и плеваться. Ни одна из них не отошла от мяса, и через некоторое время мы прекратили эту игру и отправились назад. Подойдя к палатке, мы украдкой прошлись мимо джеппов, испугав их и заставив сбиться в кучу, а потом немного погоняли их. Я был все еще с волком, когда он тихо вошел в палатку и грубо толкнул шута ледяным носом.

Я рад, что ты не потерял умения веселиться, — сказал он мне, когда я оторвался от его сознания и вернулся в собственное тело.

Я тоже, — согласился я и встал навстречу новому дню.

Одно я прочно усвоил в своих путешествиях. То, что для одного района – непозволительная роскошь, для другого – вещь совершенно обычная. Рыба, которой в Баккипе мы не стали бы кормить и кошку, считается деликатесом во Внутренних Герцогствах. В некоторых местах вода – драгоценность. В других постоянное течение реки раздражает, и грозит опасностями. Прекрасные кожи, глиняная посуда, стекло, прозрачное как воздух, экзотические цветы… Все это я видел в таких огромных количествах, что люди, обладавшие этим, совсем не ощущали себя богатыми.

А значит, магия в большом количестве тоже может быть обыденностью. И тогда из объекта страха и благоговения она превращается в материал для дорожного покрытия или сигнальных столбов. Такая расточительность ошеломляет пришельца.

В этот день, как и раньше, я шел по склону поросшей лесом горы. Сперва это было нетрудно. Я шел, глядя на дорогу, только немного ниже по склону. Исполинские деревья стояли украшенные снежными шапками. Почва была неровной, и кое-где встречались участки глубокого снега, но в целом идти было легко. Однако к концу дня деревья начали уменьшаться в размере, а склон стал заметно круче. В этот вечер, когда пришло время разбивать лагерь, мне и моим спутникам было нелегко найти ровное место, чтобы поставить палатку. Мы спустились довольно далеко вниз, чтобы найти подходящее. Когда мы поставили палатку, Кетриккен встала и хмуро уставилась на дорогу. Она достала карту и рассматривала ее при слабеющем свете, когда я спросил, что случилось. Она похлопала по карте рукой в теплой рукавице, а потом показала на склон над нами.

– Если дорога будет так же круто уходить вверх, а склоны становиться все отвеснее, ты не сможешь держаться вровень с нами. К завтрашнему вечеру лес останется позади. Нам надо взять с собой как можно больше дров. – Она снова нахмурилась. – Может быть, нам придется идти помедленней, чтобы ты не отставал.

– Я не отстану, – обещал я ей.

Ее синие глаза встретились с моими.

– Боюсь, что послезавтра ты уже должен будешь присоединиться к нам на дороге. – Она пристально смотрела на меня.

– Если так, придется мне научиться справляться с этим, – пожал я плечами и попытался улыбнуться, несмотря на некоторое замешательство. – Что еще я могу сделать?

– …Или любой из нас, – пробормотала она, отвечая каким-то своим мыслям.

В эту ночь, когда я закончил мыть горшки, Кеттл снова разложила доску и камни. Я посмотрел на задачу и покачал головой:

– Я ее не решил.

– Что ж, меня это только радует, – ответила она. – Если бы ты или даже твой волк решили ее, я была бы слишком потрясена, чтобы разговаривать с вами. Это очень сложно. Но сегодня мы сыграем несколько партий, и если ты будешь держать глаза открытыми, то разглядишь решение твоей задачи.

Но я так ничего и не увидел, так что, когда наконец закрыл глаза, перед ними были только доска и камни.

Следующий день прошел так, как и предсказывала Кетриккен.

К полудню я брел через заросли кустарника и груды камней, а Старлинг следовала за мной. Дорога не позволяла тратить силу легких на разговоры, но Старлинг переполняли вопросы, и все о шуте. Что я знаю о его родителях? Кто шил ему одежду? Случалось ли ему серьезно заболеть? Я почти автоматически отвечал ей, стараясь оберегать от нее даже те крупицы информации, которые у меня были. Я ожидал, что она устанет от этой игры, но у нее оказалась бульдожья хватка. Наконец я в изнеможении повернулся к ней и потребовал, чтобы она сказала мне, что в нем до такой степени очаровало ее.

Странное выражение появилось на ее лице, как будто она пыталась набраться мужества. Она начала говорить, замолчала, но все-таки не смогла удержаться. Она заявила, жадно глядя прямо на меня:

– Шут – женщина. И она влюблена в тебя.