Скоро вкусный запах стряпни наполнил палатку. Прошло уже много дней с тех пор, как мы в последний раз ели свежее мясо. Еда подняла наш дух, и мы почти забыли о завывании ветра снаружи и о холоде. После того как все наелись мяса, Кеттл приготовила чай. Я не знаю ничего более согревающего, чем горячая еда, чай и хорошая компания.

Это стая, — удовлетворенно заметил Ночной Волк из своего угла. И мне оставалось только согласиться.

Старлинг вытерла жирные пальцы и забрала свою арфу у шута, который рассматривал ее. К моему удивлению, он склонился над арфой, провел по раме бледным ногтем и сказал:

– Если бы со мной были мои инструменты, я мог бы подточить дерево вот здесь и здесь и смягчить изгиб с этой стороны. Думаю, тогда арфа была бы тебе в самую пору.

Старлинг пристально смотрела на него, колеблясь между подозрительностью и надеждой. Она изучала его лицо в поисках издевки, но не обнаружила таковой. Тогда она медленно проговорила, как бы обращаясь ко всем нам:

– Человек, который учил меня играть, очень хорошо умел делать арфы. Может быть, даже слишком хорошо. Он пытался научить меня и этому, но ему было невыносимо смотреть, как я «щупаю и царапаю хорошее дерево», как он говорил. Так что мне так и не удалось научиться отделывать раму. А теперь, когда эта рука все еще плохо гнется…

– Если бы мы были в Джампи, я бы позволил тебе щупать и царапать сколько угодно. Это единственный способ научиться. Но здесь даже нашими ножами я смогу придать этому дереву более изящную форму, – откровенно признался шут.

– Если бы ты это сделал! – тихо сказала она.

Я задумался о том, когда же они отбросили взаимную настороженность, и понял, что уже несколько дней не обращал внимания ни на кого. Я смирился с тем, что Старлинг не хочет иметь со мной никакого дела, кроме как присутствовать при том, когда я буду совершать удивительные подвиги. Я не делал по отношению к ней дружеских шагов. Положение Кетриккен и ее горе воздвигли между нами преграду, которую я не смел разрушать. Сдержанность Кеттл тоже мешала откровенности. Но я не нашел ни одной уважительной причины, по которой я мог бы исключить из своих мыслей шута и волка.

Когда ты строишь стены против своих врагов, ты закрываешь внутри не только свой Скилл, — заметил Ночной Волк.

Я сел, раздумывая об этом. Мне казалось, что мой Уит и мои чувства к окружающим людям каким-то образом померкли в последнее время. Может быть, мой волк прав? Кеттл внезапно резко толкнула меня.

– Не блуждай в мыслях, – прикрикнула она.

– Я просто думал, – защищался я.

– Что ж, тогда думай вслух.

– У меня нет мыслей, которыми я хотел бы поделиться.

Кеттл сверкнула на меня глазами.

– Тогда читай стихи, – велел мне шут, – или пой что-нибудь. Что угодно, чтобы сосредоточиться.

– Это хорошая идея, – согласилась Кеттл, и теперь была моя очередь сверкать глазами на шута. Но все взгляды были направлены на меня.

Я набрал в грудь воздуха и постарался вспомнить, что я мог бы прочитать. Почти у всех есть в памяти какая-нибудь любимая история или стихотворение, но большая часть того, что знал я, имело отношение к ядовитым травам и прочим искусствам убийцы.

– Я знаю одну песню, – признался я наконец. – «Жертва Кроссфайер».

Теперь Кеттл нахмурилась, но Старлинг с восхищенной улыбкой ударила по струнам. Я замялся, но потом ринулся в песню и справился достаточно хорошо, хотя Старлинг и вздрогнула пару раз, когда я особенно сильно перевирал мотив. Неизвестно по какой причине, мой выбор песни не понравился Кеттл. Она сидела мрачная и смотрела на меня вызывающе. Когда я закончил, наступила очередь Кетриккен, которая спела горскую охотничью балладу. Потом пел шут, и он очень развеселил нас непристойной народной песней об ухаживании за молочницей. Я видел, что Старлинг, хоть и с неохотой, вынуждена была одобрить этот номер. Оставалась Кеттл, и я думал, что она откажется. Но она спела старую детскую песенку про то, как «Шесть мудрецов в Джампи пошли, залезли на гору, а вниз не сошли». При этом она все время смотрела на меня, как будто каждое слово было персональным уколом в мою сторону. Но если в песне и было скрытое оскорбление, я его не уловил, так же как и причину ее плохого настроения.

Волки поют вместе, — заметил Ночной Волк, и Кетриккен предложила:

– Сыграй что-нибудь, что мы знаем, Старлинг. То, что придало бы нам мужества.

И Старлинг спела древнюю песню о том, как собирают цветы для возлюбленной, и мы пели все вместе, хотя для некоторых из нас ее простые слова означали больше, чем для других. В наступившей затем тишине Кеттл заметила:

– Ветер слабеет.

Мы прислушались. Потом Кетриккен вышла из палатки. Я последовал за ней, и некоторое время мы стояли молча на ветру, который действительно стал немного слабее. После того как ветер стих, начался сильный снегопад.

– Завтра мы можем двинуться в путь, – тихо сказала Кетриккен. – О, если бы я послушалась своего сердца год назад и дошла до края нашей карты! Но тогда я боялась рисковать его ребенком. Ребенка я все равно потеряла – и снова предала его.

– Предали его? – воскликнул я. – Потеряв его ребенка?

– Его ребенка, его корону, его королевство. Его отца. Что из доверенного им мне я не потеряла, Фитц Чивэл? Даже теперь, когда я мечтаю воссоединиться с Верити, я не знаю, как посмотрю ему в глаза.

– О, моя королева, в этом вы ошибаетесь. Уверяю вас. Он будет только бесконечно сожалеть, что оставил вас в величайшей опасности.

– Но Фитц, как ты можешь говорить о том, что он чувствует, если не знаешь даже, где он?

– Где он, это всего лишь точка на карте, моя королева. Но то, что он чувствует… это то, чем он дышит. И когда мы вместе в Скилле и наши сознания соединены, я узнаю об этом, хочу я этого или нет.

Я вспомнил прежние времена, когда невольно становился свидетелем чувств Верити к королеве, и был рад, что ночь скрывает от нее мое лицо.

– Если бы я могла научиться этому Скиллу… Ты не представляешь, как часто и как сильно я сердилась на тебя только потому, что ты с легкостью мог дотянуться до того, к кому я стремилась! Ревность – безобразная вещь, и я всегда старалась отогнать ее, но иногда мне кажется такой чудовищной несправедливостью, что ты соединен с ним, а я нет.

Мне не приходило в голову, что она может испытывать такие чувства. Я неловко заметил:

– Скилл не только дар, но и проклятие. По крайней мере для меня. Даже если бы я мог одаривать им, я не уверен, что пожелал бы что-то подобное другу.

– Почувствовать его присутствие и любовь хотя бы на мгновение, Фитц… за это я бы приняла любое проклятие. Чтобы снова ощутить его прикосновение… ты можешь себе представить, как мне его не хватает?

– Думаю, что могу, моя леди, – тихо ответил я. Молли. Ледяная рука сжала мое сердце.