Король продолжал болеть, ничего не ел. Погода была плохая. Вскоре они достигли Рейносы на дороге из Сантандера в Вальядолид. Там их встретил Жан ле Соваж, протеже Шьевра, верховный канцлер герцогства Бургундия, который посуху прибыл из Брюсселя. Они направились в Агилар-де-Кампо, где их встретили епископ Фонсека, его брат Антонио, военный представитель их семьи, советник Сапата, доктор Галиндес де Карвахаль и Эрнандо де Вега. Поскольку двор находился в его епархии, Фонсека демонстративно встретил его как епископ Бургоса. Сиснерос, знай он об этом, посмеялся бы над придворными, лебезившими перед новым правительством.

Король, уже поправившийся, встретился с грандами 22 октября. Из Сантандера прибыли лучники и сотня немецких вельмож. Секретари спрашивали, не подтвердит ли Шьевр их посты, на что он ответил, что этого сделать невозможно, покуда двор не достигнет Вальядолида. Однако двор тревожился, как бы Карла в том городе не отвергли. Воспользовавшись слухом о чуме в самом Бургосе, вместо того, чтобы направиться в Вальядолид или Сеговию, Карл решил навестить в Тордесильясе свою мать, Хуану. Королева недавно оказалась на попечении Хиля де Варакальдо, отца секретаря Сиснероса, и Эрнана, герцога Эстрады.

В то же время Сиснерос медленно продвигался на север из Аранды в Боа, по дороге в Вальядолид, где он, ныне страдавший не только колитом, но и геморроем, остановился во дворце графа Сируэлы. Много лет назад в этом самом городе один священник обучал его латыни. Но сейчас все придворные из Севильи были заняты новым двором, а не Сиснеросом. Адриан Утрехтский, похоже, подпал под влияние епископа Фонсеки, чья звезда вновь воссияла. На День всех святых Карл, будучи в Бесерриле, встретился с коннетаблем Кастилии, Иньиго Фернандесом де Веласко в сопровождении его родичей, облаченных в золотые одежды.

4 ноября королевский кортеж достиг Тордесильяса, и здесь король вместе со своей сестрой Еленой повидали свою мать впервые с тех пор, как она покинула Фландрию в 1505 году, когда Карлу было лишь пять лет. Они увидели не только Хуану, но и гроб их отца, который еще не был погребен и находился в монастыре Санта-Клара, а также повидали сестру Каталину, которая всю свою жизнь прожила с матерью. Каталина, которой тогда было одиннадцать лет, была одета в крестьянскую одежду – простая юбка, кожаный камзол и шарф на голове.

Шьевр долго говорил с Хуаной и рассказал ей, какое ей выпало счастье, что Карл наконец вырос и может освободить ее от тягот правления. Он не знал, чего от нее можно ожидать. А вдруг Хуана в своем уме и сможет постоять за себя? Но Карл ушел, уверенный в том, что ему не стоит бояться Хуаны, которую совершенно не интересовали дела государства. По словам бельгийского придворного Виталя, Хуана, впервые увидев Карла и его сестру Елену, спросила: «Но разве это мои дети? Как быстро они выросли!»{1447} Сандоваль, маркиз Дениа, кузен Хуаны со стороны семьи короля Фердинанда, с тех пор надзирал за королевой как губернатор Тордесильяса. Карл написал письмо Сиснеросу, которое было заверено Кобосом. В нем он благодарил кардинала за всю его предыдущую службу и просил его о встрече в маленьком городке Мохадос, где они могли бы обсудить насущные проблемы, а затем Сиснерос мог бы, наконец, получить заслуженный отдых.

Но почти наверняка до того, как он успел получить письмо, и уж точно до того, как он смог прочесть написанные в нем указания, 8 ноября 1517 года Сиснерос умер. Ходил слух, что он получил еще одну депешу от короля, которая потом была утрачена и в которой содержалось нечто столь бесцеремонное, что благородный кардинал посчитал, что лучше умереть и таким образом пресечь еще не начавшийся конфликт. Это, вкупе с неблагодарностью нового монарха, неудержимой алчностью фламандцев (которые все чаще смотрели на Испанию как на вторые Индии в смысле грабежа) и трусостью грандов, которые пообещали новому королю свою дружбу, заставило Сиснероса потерять вкус к жизни{1448}. Однако нет никаких свидетельств о существовании такого письма.

Сиснерос был суровым и жестким человеком, имевшим решающее влияние на королеву Изабеллу. Он был предельно честен и всегда стремился найти верное решение. Его нетерпимость к евреям и мусульманам компенсировалась верой в то, что к индейцам стоит проявлять милосердие. Он был одним из величайших кастильцев своего времени. Благочестивый и в то же время способный к управлению, трудолюбивый и неутомимый, он не боялся ни смелых действий, ни командования армией. Даже те, кто ненавидел Сиснероса, восхищались им. По крайней мере, так видится через призму времени.

Заносчивые фламандцы, крутившиеся возле молодого короля Карла, надеялись, что со смертью старого кардинала исчезнут все препятствия на их пути к власти. На самом же деле рухнул краеугольный камень, на котором держалась власть в Кастилии. Ни Карл, ни фламандцы не сожалели о смерти Сиснероса – однако именно за восемнадцать месяцев его регентства возникла возможность спокойной передачи власти новому молодому монарху-иностранцу. Прибытие в Испанию такого количества уроженцев Северной Европы показалось многим жителям катастрофой вследствие прекращения отечественной королевской династии. Но Карл, несмотря на его новых советников и дружбу с Фландрией и Бургундией, сумел ввести Испанию в общее русло европейской цивилизации Ренессанса. Да, многие фламандцы были алчными взяточниками. Однако другие были людьми великодушными, непредубежденными, дружелюбными и культурными.

12 ноября 1517 года, через четыре дня после смерти кардинала, Карл и его придворные покинули его мать, Хуану, в Тордесильясе и направились в Мохадос – деревушку в восемнадцати милях к югу от Вальядолида. Там они встретились уже не с Сиснеросом, а с инфантом Фердинандом, «вечным младшим братом», который всегда вел себя безупречно, даже когда Карл опасался обратного. Шьевр так же впервые встретился с Советом королевства – архиепископом Рохасом, его невозмутимым председателем; епископом Фонсекой, «министром Индий»; образованным и хитрым эстремадурцем Лоренсо Галиндесом де Карвахалем; «El Rey Chiquito» Луисом Сапатой и «серым казначеем» Франсиско Варгасом.

Шьевр сделал то, чего они хотели: подтвердил их полномочия. Переводчиком с французского на испанский скорее всего был Кобос. Необходимость подтверждения их полномочий Шьевром, наверное, казалась курьезом для некоторых из этих испанских чиновников. Однако они были верны монархии. Они не могли себе представить какое-либо иное правление, кроме королевского. Скорее всего они одобрили передвижение нового королевского двора в иеронимитский монастырь в Аброхо к югу от Вальядолида, пока сам город готовился к торжественной встрече короля. В конце концов, «католические короли», которые и создали ту форму монархии, которой сами так восхищались, любили находиться в Эль-Аброхо почти так же, как и в Ла-Мехораде.