Мы с Эвадной вернулись во дворец. Он велела мне лечь, и я подчинилась. Она зажгла курительные палочки; благовонный дымок завивался в воздухе и не спешил улетать в окно.

— Отсюда мы лучше разглядим, что происходит. Внутренним зрением.

— Я больше не могу видеть на расстоянии, — пожаловалась я.

— Можешь, — прошептала она и коснулась моих закрытых век. — Неужели ты правда считаешь, что видела поединок Париса с Менелаем благодаря Афродите? — Она мягко рассмеялась. — Нет, богиня тут ни при чем. Ты сама сумела увидеть. И сейчас ты тоже перенесешься на поле боя.

Я вдохнула густой аромат сандалового дерева и камфары. Мои руки стали легкими, почти невесомыми, и мне показалось, что я парю над кушеткой.

— Я с тобой. — Эвадна взяла меня за руку. — Мы полетим вместе. Когда прилетим, откроешь глаза.

Когда она приказала, я открыла глаза. Или мне почудилось, что я их открыла? Может, это был сон? Стены комнаты куда-то исчезли. Я стояла рядом с Парисом, перепачканным и измученным. Рядом с ним Гектор отдавал распоряжения своим воинам. Антимах был там же, он руководил построением колесниц. Они были озабочены, удастся ли преодолеть глубокий ров, вырытый греками перед частоколом, которым они окружили лагерь. Точно такая же защитная полоса была устроена нами вокруг нижнего города и тоже предназначалась для защиты от колесниц.

Гектор громко говорил, что нельзя отступать, пока не загоним греков на корабли. Он скомандовал: «Вперед!» — на мой взгляд, немного раньше времени, но в войне промедление смерти подобно. Колесницы тронулись, но преодолеть препятствие не смогли.

Гектор выскочил из колесницы и устремился к воротам, его с двух сторон поддержали Эней и Парис. Ликийцы держались на правом фланге и первыми прибыли к воротам. Позже говорили, что Гектор был «богу подобен». Так оно, пожалуй, и было. Он упер могучее плечо в ворота, и дерево подалось под его натиском, засов лопнул, и троянцы хлынули с воинственными криками в лагерь греков.

Греки, подобно муравьям, захваченным врасплох, бросились врассыпную. Некоторые искали убежища на кораблях, другие — в своих палатках, но были и такие, которые приняли бой. Агамемнона, Менелая и Одиссея нигде не было видно — раненые вожди находились в укрытии.

Сражение развивалось так стремительно, что глаз успевал запечатлеть лишь отдельные моменты. Гектор с соратниками поджег греческий корабль, и тот ярко запылал. Аякс — Большой Аякс, не Малый, — стоя на палубе корабля, припер Гектора к борту. Аякс размахивал пикой вдвое длиннее обычной, поскольку и сам он был чуть ли не вдвое выше обычного человека. Гектор изловчился и обломил бронзовый наконечник пики, превратив ее в малополезную палку.

Отчаянные крики наполняли воздух, поэтому имеющий уши мог позавидовать глухому.

Появился Одиссей, он вопил как женщина, ошпарившая руку кипятком, но проку от него грекам было мало из-за его ран.

— Ступайте в море, трусы! — кричали троянцы, надвигаясь на корабли.

Неожиданно в наступлении произошла заминка. Греки не собирались уплывать, поджечь удалось не много кораблей. Направление движения загадочным образом переменилось, и теперь уже греки теснили троянцев, а те начали отступать. Париса не ранили, как и других командиров. Но во время их отступления Аякс соскочил со своего корабля, подобрал огромный булыжник и метнул в Гектора. Тот упал навзничь. Его окружили товарищи и оттащили в безопасное место по ту сторону рва. Гектор лежал без сознания, истекая кровью.

Наступила ночь. Меня окутала завеса темноты, но я не шевелилась. Пошевелиться значило спугнуть видение, возможно навсегда. Я не испытывала ни голода, ни усталости, словно обрела новое тело, свободное от физических немощей.

Парис лежал на земле, подложив руки под голову, шлем, меч и лук лежали рядом. Поножи и латы он снял, но прочный льняной пояс был на нем. Он то и дело поворачивался к Гектору, и тогда уставшие глаза выражали сострадание. Деифоб сидя натирал руки маслом и хвастался, сколько греков он убил за день. Он тоже поглядывал на раненого Гектора, но без всякого сожаления. Он жаждал стать верховным командующим вместо него, и это желание отчетливо читалось в его взгляде, когда он думал, что на него никто не смотрит.

Антимах делал обход лагеря, подбадривая воинов. В такое время люди, подобные ему, чувствуют себя уверенно и бывают незаменимы.

На рассвете ситуация опять обернулась по-новому. Появился, сияя доспехами, Ахилл. Ахилл! А как же его ссора с Агамемноном и отказ участвовать в битвах? Троянцы в смятении начали отступать. Гектор пришел в себя и увидел Ахилла.

— Разумнее отойти назад, — сказал он.

Появление Ахилла меняло всю тактику. Хотя это был лишь один-единственный человек, но с ним было связано столько легенд и пророчеств, что можно было бы его приравнять к целому отряду.

В усталых греков одно присутствие Ахилла со своими свежими людьми влило новые силы, и они бросились в бой с особой яростью. Внезапно планомерный отход троянцев превратился в беспорядочное бегство к стенам цитадели. Колесницы мчались, переворачиваясь, люди бежали изо всех сил под защиту родных стен. Греки преследовали их, хватали отставших.

Ахилл мчался впереди. Он поравнялся с ликийцами и атаковал Сарпедона. Они встали друг против друга, метнули копья. Сарпедон упал; Ахилл возликовал.

Вдохновленные, греки рвались к городу, и один отряд уже пошел на приступ, снова выбрав для этого слабейший участок стены. Однако мы успели провести ремонтные работы и укрепить стену. Как только греки достаточно приблизились, Геланор со своими помощниками забросали их снарядами с начинкой из скорпионов. Глиняная скорлупа раскололась, из нее посыпались ядовитые твари. Греки завопили, попадали с лестниц и побежали прочь.

Но тут, сияя доспехами, у стены появился Ахилл, словно намеревался одолеть ее голыми руками. И правда, ему удалось вскарабкаться почти на пол-уступа, прежде чем он сорвался. В него полетели стрелы, но он находился слишком близко и потому был для них недоступен. За стрелами последовали камни и снаряды со скорпионами, но Ахиллу трижды удавалось добраться почти до вершины стены. Он кричал, как орел в полете. Позже скажут, что его пальцы стали подобны орлиным когтям, которыми он впивался в стену. Вдруг некая сила, словно невидимый бронзовый щит, толкнула его вниз, и он рухнул наземь.

В ту же минуту его окружили троянцы, ненадолго он исчез из виду, но вырвался из окружения, сгибаясь и крича. Он был ранен неизвестным солдатом. Вдруг Гектор преградил ему путь, поднял копье и ударил его в нижнюю часть живота так сильно, что копье вышло из спины.

Ахилл лежал, распростертый на земле, тщетно пытаясь встать. Гектор снял с него шлем — свой законный трофей — и поднял высоко над головой. Потом склонился над раненым и отбросил шлем. Одетый в доспехи Ахилла, перед ним лежал Патрокл. Он прошептал:

— Запомни, Приамид, жить тебе остается недолго. Рок всемогущий и смерть стоят перед тобой очень близко. Вскоре падешь от руки Ахилла, богоравного сына Пелея.