— Может, стукнешь его посильнее, Метью? А то он будто в соляной столб превратился.

Ну, не совсем так: когда Метью уходил, Артур сидел привалившись к стене, теперь вон оперся головой на руки, закрыв лицо волосами, и кружка перед ним пуста.

— Я влил в него пинту почти насильно, — пояснял Рис.

Однако Артур по-прежнему молчал. Мир погас для него, словно из него ушла радуга или заря.

— Где она? — спросил он наконец. — Я не стану досаждать ей. Просто посмотрю на нее. Издали… Потом мы уедем. Даю слово.

В итоге Рис вызвался проводить его. Метью отправился в аббатство подтвердить, что они не передумали брать мулов, а Рис под дождем повел Артура по мокрым улицам Бридпорта в сторону дома, снятого новым комендантом для невесты.

Они миновали деревянную башню замка Симондсбури, перешли по мосту через речку Бриди. На улицах мусор и навоз, перемешанный ногами с текущей с небес водой, превращались в клейкую жижу, но Артур словно не замечал этого. Всегда такой аккуратный, он шлепал в своих щегольских сапожках прямо по грязи; он бы и свой кожаный капюшон не набросил, если бы Рис не побеспокоился.

Однако после аббатства Серн с его толстыми побеленными стенами дальше потянулись мощеные улицы, вода и грязь стекали в центральную сточную канаву, а оттуда в реку. Именно здесь новый комендант устроил свою невесту в добротном доме с каменным фундаментом и красной черепичной крышей, украшенной сверху флюгером в виде дельфина.

— Здесь, — указал Рис. — Ее еще затемно сюда доставили. Если повезет… или если дождь окончится, твоя саксонка отправится в церковь. Но я прошу тебя, Артур…

— Можешь идти, — ответил юноша, устраиваясь под навесом противоположного дома и не сводя взгляда с окованной железными скобами двери. — Я посторожу здесь сколько понадобится, нечего и тебе тут торчать. Да говорю же, я просто взгляну на нее. И не буду больше вытворять глупостей, поверь мне.

Рис еще какое-то время топтался рядом, но места под выступом этажа здания хватало только для Артура, а тот просто застыл, удобно устроившись и не замечая, что на его приятеля хлещет вода из водосточного желоба. В конце концов Рис пообещал вместе с Метью ждать все в той же харчевне за рекой, недалеко от башни Симондсбури. Там хоть огонь горит и овсянка неплохая, — бурчал Рис, уходя и перепрыгивая через стекавшую по улице воду.

Артур ждал. Порой он замечал редких прохожих: кто-то провел козу, прошли, накрывшись плащом, двое горожан, ворчавших, что дождю конца и края не видно. Какой-то мокрый до нитки бедолага тащил по улице тачку с поклажей, проехал на ослике монах, отяжелевший от влаги капюшон которого скрывал лицо до самого тройного подбородка. Артур провожал их взглядом и снова смотрел на дом. Эдмунд Этелинг действительно выбрал для своей невесты хорошее жилье: навес крыши немного выступал вперед, оберегая стены от лившихся сверху струй. Сами стены были оштукатурены до белизны, только черные балки выступали крест-накрест. Наверху из трубы сочился тонкий дымок, значит, в доме топят, там тепло. Артур рассмотрел все узоры на вычурных деревянных ставнях, каждое окошко. Одно из них выходило на улицу на втором этаже, еще два на третьем и совсем крошечное располагалось под самой стрехой. Да, хороший дом. Изнеженная кошечка Милдрэд уютно себя чувствует в таком. Артур бы не смог ее так устроить при всем желании. Выходит, она права, что выбрала того, кто ровня ей по положению. Красивым леди в такую погоду надо греть пальчики у пылающего камина, носить мягкую удобную обувь, ступая по теплым коврикам, вкушать горячие яства. Это бережет и продлевает их красоту, это достойно их.

Вечерело, но Артур даже не замечал. Взгляд его шарил по закрытым ставням узких окон, гадая, где может находиться его кошечка. А вдруг она выглянет и увидит его? И тогда он просто улыбнется ей. Даст понять, что рад за нее.

А пока он вспоминал. Вспомнил, как увидел ее впервые — полуодетую, с кучей мокрого белья — и остолбенел! Это воспоминание согрело его душу, он невольно улыбнулся — растрепанная, мокрая Милдрэд в его памяти стояла как наяву. Он всегда будет помнить этот миг. И еще как она строила ему глазки среди слепящей солнечной глади Северна, когда он катал ее в лодке. Или как они носились по холмам среди солнечных ветров Уэльса. Сколько же солнца было тогда в его жизни!

Зазвонили колокола, сзывая верующих к мессе. В доме, подле которого он примостился, распахнулась дверь и вышли две молодые девушки. Они замерли, увидев его, но хорошая одежда Артура и добротные сапоги делали его непохожим на нищего, что прячется от дождя. Потом он повернулся, и девушки, рассмотрев его привлекательное лицо, стали переглядываться и хихикать. Даже удаляясь в сопровождении сурового охранника, они все время оборачивались. Но Артур уже забыл о них: в доме, где жила саксонка, тоже отворилась дверь. У него упало сердце… Но нет, это была не она. Эти почтенные пожилые матроны в тяжелых шерстяных плащах с кожаными капюшонами не имели ничего общего с его кошечкой. Но и они бросили в его сторону настороженный взгляд, направляясь в церковь.

«Того и гляди кликнут стражу: де какой-то тип крутится возле их подворья», — подумал Артур и встал, потом потянулся и прошел за угол… И едва не столкнулся нос к носу с ехавшими по узкой улочке всадниками. Первым был Эдмунд Этелинг, но тот не узнал его и едва удостоил взглядом. Артур из-за угла видел, как они спешились у крыльца, как слуга растворил ворота и ввел во двор лошадей. Этелинг гордо прошествовал в дом, а у Артура свело челюсти. Как поведет себя жених с невестой? Артур изо всех сил надеялся, что Милдрэд, так решительно отказавшая в близости ему, не позволит этому косолапому толстяку и пальцем себя коснуться. Она у него такая. Уже не у него…

К концу дня свинцовое небо почти слилось с вечерним мраком. Дождь прекратился, слышался звук капели. Потом возле Артура вновь появился Рис: его слегка покачивало, и он ворчал, что из-за долгого ожидания они с Метью от нечего делать напились и теперь монах спит под столом, а у Риса проблема: как он такую тушу устроит на соломе?

— Скоро я приду и помогу тебе, — заверил Артур.

Рис поплелся назад, шлепая прямо по лужам и разговаривая сам с собой.

Вскоре вернулись после службы прихожане, стукали, закрываясь, массивные двери, опускались засовы. За ставнями дома Этелинга мерцал яркий свет, да и со двора долетала возня. Где-то пронзительно завизжала свинья, слышались громкие голоса. Вскоре в сыром воздухе вместе с клубами дыма стал различим запах горелой щетины — видимо, опаливали свинью. Итак, сиятельный Эдмунд Этелинг праздновал свою помолвку.

Артур вспомнил, как мать Бенедикта советовала ему соблазнить Милдрэд. Наверное, все же стоило ее послушать, тогда бы он не потерял свою кошечку. И когда он вспоминал, как они, будто в лихорадке, кинулись друг к другу после джиги, как она трепетала в его руках возле свинарника… Ах, было бы место не такое грязное… или бы Гай не вмешался… Да, она нередко была так близко… Но досталась не ему, а этому любящему свинину саксу. Что ж, Артур упустил свой шанс. А Милдрэд спасла ему жизнь ценой своей свободы. Ибо помолвка — это почти брак.