Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 2
Обычно я не останавливаюсь в гостиницах «люкс»: они мне не по карману. Но во время заграничных служебных командировок, имея практически нелимитированный счет в банке, предпочитаю жить в самых комфортабельных отелях, вознаграждая себя за нервную и изнурительную работу.
Самый комфортабельный отель Голландии — «Эксе л ьсиор». Величественное, но, возможно, излишне помпезное здание отеля расположено в старом городе, неподалеку от одного из внутренних кольцевых каналов. Балконы отеля, украшенные великолепной лепкой, нависают над водой, и поэтому неосторожному лунатику не угрожает опасность, упав с балкона, сломать себе шею, если только ему крупно не повезет и он не свалится прямо на крышу туристского катера. Ресторан расположен на первом этаже отеля, и под его окнами снует множество таких катеров.
Желтое такси подъехало к парадному подъезду, и, пока я ждал (портье должен был уплатить водителю такси и взять мои вещи), услышал мелодию популярного «Вальса конькобежцев». Она привлекала мое внимание тем, что звучала на удивление фальшиво и невыразительно. Эти мерзкие звуки издавала большая, ярко раскрашенная старомодная шарманка, стоящая как раз посередине узкой улочки, перекрывающей движение транспорта и пешеходов. Под балдахином шарманки, который был сшит, казалось, из бесчисленного количества кусков старых пляжных зонтиков, дергались в судорожной пляске подвешенные на резиновых шнурках марионетки — отлично сделанные куклы в нарядных голландских национальных костюмах. По-видимому, их танец был результатом вибрации, вызванной работой шарманки, которая вполне могла служить в качестве музейного экспоната.
Человек, крутивший ручку этой машины пыток, был старым и сгорбленным. К его черепу прилипли редкие седые пряди волос. Он казался таким древним, что его легко было принять за создателя этой шарманки. Возможно, тогда он еще был в расцвете сил, чего нельзя сказать о музыкальном таланте. Старик Держал в руке длинную палку, на конце которой красовалась жестяная банка с монетами. Но звон монет не привлекал внимания прохожих, и они не обращали на старика внимания. Вспомнив, что, находясь за границей, можно позволить себе быть щедрым, я пожалел старика и бросил в банку несколько монет.
Было бы преувеличением сказать, что на лице его появилась благодарная улыбка, но он, оскалив беззубые десны, завел шарманку на полную громкость, и она так же фальшиво заиграла вальс из оперетты «Веселая вдова».
Поднимаясь вслед за носильщиком по ступеням отеля, ведущим в холл, я оглянулся и увидел, что старик провожает меня взглядом. Не желая быть принятым за невежу, я тоже ответил ему вежливым взглядом и вошел в отель.
Администратор был высоким темноволосым человеком с тонкими усиками и в безупречно сидевшем на нем фраке. Его широкая улыбка излучала столько же тепла и искренности, сколько может выразить оскал голодного крокодила. Стоит вам повернуться спиной к нему, и она исчезнет, но эта дежурная улыбка, приветливая и доброжелательная, если вы опять обернетесь, тут же озарит его лицо снова.
— Добро пожаловать в Амстердам. Мы надеемся, что ваше пребывание в Амстердаме будет приятным.
Не найдя ответа на его фальшивые слова, я промолчал и принялся заполнять регистрационную карточку. Он взял ее у меня с таким видом, словно я передал ему бесценный бриллиант, и кивнул бою, который, склонившись под тяжестью моего чемодана, приволок его в холл.
— Отнеси в номер 616, приготовленный для мистера Шермана.
Я взял из рук боя чемодан. Он отдал мне его без сожаления. По внешнему виду бой вполне мог бы сойти за младшего брата шарманщика. Я дал ему монету и поблагодарил.
— Ваш чемодан кажется очень тяжелым, мистер Шерман...— заботливость администратора была более искренна, чем его улыбка. Чемодан и вправду был очень тяжелым. Он не мог быть легким, когда в нем лежали пистолеты, патроны и металлические инструменты, с помощью которых можно проникнуть в различные неположенные места. У меня не было ни малейшего желания, чтобы, оставшись наедине с моим чемоданом, какой-нибудь ловкач своими, еще более ловкими инструментами открыл чемодан и обследовал его содержимое. В номере «люкс» всегда найдется место, где можно спрятать кое-какие мелочи, не опасаясь, что их обнаружат. Есть и еще одна уловка: если следить за тем, чтобы чемодан был постоянно заперт, то никому не придет в голову шарить где-то еще.
Я поблагодарил администратора, вошел в ближайший лифт и нажал кнопку шестого этажа. Как только лифт стал подниматься, я выглянул в маленький, вделанный в дверь глазок. Администратор, стерев свою улыбку и сразу став серьезным, говорил с кемто по телефону.
Я вышел из лифта и увидел прямо напротив него небольшую нишу, в которой стояли столик с телефоном и кресло. В кресле сидел молодой человек в расшитой золотом ливрее. Он показался мне непривлекательным: я почувствовал, что в его характере сочетаются беспечность и нахальство. Почувствовал, что такие, как он, приняв вид оскорбленной невинности, поставят тебя же в глупое положение, если ты попытаешься жаловаться на них.
— Где 616-а? — спросил я.
Он ленивым жестом указал на коридор.
— Вторая дверь.
И никакого «сэр», никаких попыток встать с кресла.
Подавив в себе желание треснуть его головой о стол, я решил доставить себе хоть небольшое, но впечатляющее удовольствие перед тем, как покинуть отель, и спросил:
— Вы обслуживаете этот этаж?
— Да, сэр,— ответил он и встал с кресла.
Что же касается меня, то я почувствовал некоторое разочарование.
— Принесите мне, пожалуйста, кофе в номер.
Войдя в 616-й, я увидел, что это не просто номер, а роскошные апартаменты, состоящие из прихожей, небольшой, но хорошо оборудованной кухни, гостиной, спальни и ванной. Гостиная и спальня выходили на один балкон.
Выйдя на него, я увидел огромную, почти до неба, неоновую рекламу безвредных сигарет! Над улицами и крышами Амстердама сияли разноцветные огни. Казалось, я попал в какой-то сказочный мир. Но платили мне не за то, чтобы я любовался светящимся ночным небом над прекрасным городом. Мир, в котором я жил, был так же далек от мира сказок, как самые далекие галактики от нашего грешного мира. Меня ждали серьезные дела, и я сосредоточился на них.
Посмотрел вниз, туда, откуда слышался неумолкающий шум уличного движения с его обычными звуками. Прямо подо мной, на расстоянии около 70 футов, проходило широкое шоссе (а возможно, проспект), загроможденное звенящими трамваями, гудящими автомобилями, сотнями мотороллеров и велосипедов, у владельцев которых была, казалось, одна-единственная цель — немедленно покончить жизнь самоубийством. Немыслимо, чтобы кто-то из этих гладиаторов на двухколесных средствах передвижения нашел
