«Кто же зовет меня? – думал хирург, мчась на такси до метро, а потом на метро домой. Что его гнало домой – он не знал и не анализировал. – И почему зов такой тихий? Ведь даже Аристарх ничего не услышал… или я слышу просто эхо пси-работы собственного подсознания?»

– Предположение на уровне бреда, – возразил прямой, как судья, Харитон. – У тебя срабатывает субсенсорное восприятие, результат воздействия на психику маатанской информации.

– Зов очень слабый, но… понимаешь, я чувствую, что он предназначен именно мне. И в то же время я не могу его выделить, идентифицировать.

– Такое бывает между очень близкими людьми, возникает как бы резонанс душ, постоянный контакт пси-сфер.

– Но отец не интрасенс, он не способен дать сигнал в пси-диапазоне, Купава тоже. Карой? Не знаю… скорее всего тоже нет. Кто еще?

Харитон не ответил.

– Он не был с нами полностью откровенным, – сказал Ромашин.

– Знаю, – изрек Железовский, ушедший в размышления.

– Я имею в виду его рассказ о маатанских знаниях. Он знает больше, чем изволил поделиться, а главное, начинает догадываться, как эти знания применить… иначе разбился бы насмерть при падении. Клим мощный человечище, и я ему верю, но ему надо помогать, особенно в моменты сопротивления сидящему внутри «черному».

– Он справится, хотя вы правы, помогать ему необходимо. Не волнуйтесь, Игнат, в нужный момент я буду рядом.

Последние слова математика прозвучали хвастливо, и Ромашин улыбнулся про себя, подумал: дай бог нашему теляти вовка зъисты. Но вслух сказал:

– Никто не знает резервов психики «черного человека», занимающей довольно большую часть памяти Клима, а доминанта маатанской психики – равнодушие. Вас это не тревожит?

– Что? – очнулся Железовский и добавил с великолепной самоуверенностью: – Нет, не тревожит. Пока я с Климом, ему ничто не грозит. Он уже почти научился выходить из транса без болевых синдромов и последствий, и овладение физиологией «черных людей» обойдется ему дешевле.

Ромашин помолчал, скрывая чувства, к Железовскому он относился по-отечески, жалея иногда, что сам он не интрасенс.

– Вернемся к проблеме поиска Шаламова. По моим данным, на Земле он не появлялся, во всяком случае, последние четыре месяца, значит, до сих пор бродяжничает по системе орилоунского метро. – Глаза эксперта на мгновение заискрились интересом. – Кто знает, в каких мирах он побывал!.. Идем дальше. Через обломок «сверхструны» в систему проникнуть не удалось…

– Еще бы, – перебил гость Ромашина со смешком, – там теперь «сфера Сабатини» или, как удачно выразился Джума, эйнсоф. По сути, это тоже вход, только в совершенно удивительные скрученные пространства с иной физикой и топологией. Когда-нибудь я займусь сферой вплотную.

– Рассчитать свой вход в метро вам тоже не удалось, – ровным голосом продолжал Ромашин, остудив порыв математика. – Но вход этот существует, и мы это знаем. Я лично не сомневаюсь.

– Я тоже. И Шаламов и Лондон пользуются им.

– Что же нам остается? Ждать появления Даниила?

Железовский отвел взгляд. Ромашин некоторое время смотрел на него, словно оценивая возможности.

– Есть идея. Клим принес домой кое-какие безделушки – из квартиры Купавы, которые подарил ей Шаламов, так вот, некоторые из них настолько необычны, что я не удивлюсь, если они помогут открыть дверь в орилоунское метро. Не хотите проверить?

Человек-глыба думал недолго.

– Идея неплохая, вопрос только в том, как отнесется к ней сам Клим.

– Уговорим, он поймет.

Железовский вдруг засмеялся. Игнат в недоумении вздернул бровь.

– Как бы не получилась еще одна «сфера Сабатини», – пояснил Аристарх. – Откроем дверь, а она ведет в ад! И полезет на Землю всякая нечисть…

Ромашин не выдержал и тоже засмеялся.

– Воображение у вас скорее лирическое, а не математическое, Аристарх. Об ужасах ада я не подумал. Итак, говорите с Климом и, когда он согласится поэкспериментировать, позовите меня. Правда, есть еще один путь…

– Какой?

– Майкл Лондон. Его сейчас тоже нет на Земле, но он регулярно появляется дома. Попробую поговорить с ним в его очередной выход, может быть, он поможет.

– Вряд ли. – Железовский встал бесшумно и ловко, несмотря на размеры и массу. – Он же предупреждал, а человек он в высшей степени обязательный, человек слова.

– Человек-да, – пробормотал Ромашин.

– Скорее человек-нет, – поправил Аристарх и вышел, подняв руку жестом прощания.

– Человек-нет, – тем же тоном произнес Ромашин. – Человек-нет… я тоже был когда-то человеком-нет, однако жизнь потребовала свернуть с тропы…

С тех пор как Мальгин перенес подарки Шаламова из его квартиры к себе домой, в гостиной появился устойчивый странный запах. Он не напоминал ни один из земных источников запаха, и Клим дал ему определение «призрачный». Даже трудноуловимый запах обломка «сверхструны», утерянного Даниилом в квартире хирурга, можно было сравнить с чем-то, больше всего он напоминал запах лунной пыли, но подарки Шаламова распространяли иные ароматы – ароматы чужих миров, неземных дорог, иных вселенных.

Остановившись на пороге, Мальгин принюхался и прислушался, ничего подозрительного не отметил, прошел в гостиную, решая вопрос: почему его потянуло домой. Вызвал «домового»:

– Кузьма, кто-нибудь заходил?

– Никто не заходил, но звонили двое, – отозвался бытовой комп, – какая-то девица и мужчина, не соизволивший включить обратку.

– Кем именно назвался?

– Представился как твой друг.

Екнуло сердце, тревога в душе отдалась в голове судорогой боли.

– Как давно он звонил?

– Сорок минут назад.

– Давай мужчину.

Вспыхнувший виом остался пустым, как прозрачная туманная клетка, но голос Марселя Гзаронваля спутать с другим было невозможно.

– Привет, супер. Если хочешь выяснить, где Купава, приходи по адресу: Руан, холмы за церковью Сен-Макну, ШСС номер три. Тебя будут ждать.

Посидев с минуту возле «домового», Мальгин шумно выдохнул воздух через нос, подумал: поиграться захотели? Что ж, давай поиграем в ваши игры.

Через полчаса он вышел из такси в живописном осеннем парке возле красивого здания школы спортивного совершенствования. «Обнял» здание. В этот час залы и сооружения школы пустовали и лишь в одной из комнат на втором этаже находились люди, пять человек с не очень приятным «пси-запахом». И еще двое прятались где-то неподалеку, скорее всего наблюдатели за входом в школу из антиграва.

Мальгин, не оглядываясь, уверенно поднялся по ступенькам центрального входа и сразу направился на второй этаж, где ждали пятеро. Комната оказалась небольшим фехтовальным залом с зеркальными стенами. Одна из стен была увешана холодным оружием: кинжалы, ножи, стилеты, шпаги, сабли, мечи разных исполнений и форм, принадлежавшие разным эпохам и разным народам. По-видимому, это было нечто вроде музея.