Столбов откланялся.

Клим кругами походил по комнате, убрал «стаканы» на место, полюбовался звездным провалом в глубине «магической сферы» и вдруг почувствовал специфический толчок в голову: кто-то издалека позвал его в пси-диапазоне. Мальгин сосредоточился, голова его как бы превратилась в поток света, пронзила громадную черную бездну – разъединяющее его и реципиента пространство – и встретила другой луч света, в результате чего образовалось переливчатое облако; взаимопроникновение было мгновенным и создало уже другой ряд иллюзий и эмоций, вылепивших узнаваемый пси-образ Аристарха Железовского. А главное, что контакт на сей раз был почти безболезненным, лишь заложило уши, как при выстреле.

В мерцающем облаке двух соединившихся сфер сознания вспыхнула связь слов:

– Ты хорошо меня слышишь, мастер?

– Слышу, – отозвался Мальгин, наблюдая, как его слова-мысли повисают в облаке желтыми угольками и растворяются в нем. – Кажется, я научился держать парасвязь.

– Тебе случайно не звонил только что Лондон?

– Звонил. А ты откуда знаешь?

Облако заколыхалось, и Клим ощутил-воспринял довольный смех Аристарха.

– Я разгадал его мудреный способ кодировки «спрута». Если свободен, дуй в Нижний Новгород, седьмой бункер метро, я встречу. Ромашин будет тоже, поговорим, и я кое-что покажу.

Облако рассыпалось фонтаном искр, голова Мальгина втянулась лучом обратно и встала на место. Весь пси-контакт длился две секунды.

– Растешь, – поздравил Харитон.

– Весь вопрос – куда, – рассеянно сказал Мальгин в ответ.

Перед уходом из дома он не удержался и еще раз поел: это был уже третий завтрак за сегодняшнее утро. Единственное, что продолжало волновать хирурга после всех разговоров и встреч, – чье лицо он увидел в «магической сфере», после чего взбунтовался сидящий внутри «черный человек»? Не свое, конечно, как не без остроумия предположил советчик, но и никого из друзей и близких, в том числе не Шаламова, не Купавы, не отца.

– Отец! – пробормотал Мальгин со стыдом. Он забыл о нем! И о дочери. Не слишком ли ранний склероз, мастер? Или что похуже? Он набрал номер. Отец подошел к видео почти сразу.

– А-а, это ты…

Выглядел Мальгин-старший как всегда, но по едва уловимым признакам Клим определил, что тот не в настроении.

– Извини, па, замотался совсем, появились кое-какие проблемы. Как ты?

– А что со мной сделается? Нормально.

– К тебе никто не заходил, не звонил?

– Федор звонил, Ксения, соседи, больше никто.

«Ну, «потомок» великого композитора! – подумал Мальгин о Шумане, – найду – уши надеру!»

– Как Дарья?

– А никак, – отрезал старик. – Купава забрала ее… вчера вечером. Примчалась с отрядом молодых клевретов, совершенно не умеющих себя вести, надерзила и забрала.

– Так. – Мальгин сел. – Вчера, говоришь? А дома не появлялась. Куда она ее хотела поместить, не сообщила? Не у матери Дана?

– Не знаю, разбирайся сам. Жалко мне вас, недотеп, да своего ума не вложишь.

Виом опустел. Оторопевший Мальгин молча смотрел на световую вуаль, все еще видя перед собой хмурое лицо отца. И вдруг вспомнил, что сегодня двенадцатое ноября – день поминовения матери. Отец ждал его, а он не сказал ему ни слова!

В душе зашевелились досада и беспокойство, но индикатор тревоги не сработал, голова была занята другими мыслями, а еще Клим не знал, пока не догадывался, что многие черты «черного человека» просочились в сферу сознания и тихо, исподволь, начали влиять на поступки, ценностные ориентировки, размывая моральные стандарты и характер.

– Не сердись, батя, – проговорил Мальгин, заканчивая разговор с самим собой. – Ничего страшного не произошло, я еще приеду, и мы посидим за столом, помянем маму.

С Купавой хирург решил разобраться позже, после встречи с друзьями, хотя и не знал, где ее искать. Но снова сработал некий странный переключатель, перебросивший поток размышлений в иное русло и отвлекший внимание от Купавы. И от тех, кто был с ней рядом, втягивая ее в свои дела.

В Нижнем Новгороде шел снег. Он успел устлать землю довольно толстым пушистым слоем, укрыл кусты и деревья, замаскировал ручьи и озера, превратил пейзажи в старинный черно-белый фотоснимок. Дома центральной части города вырастали из белой пелены как призраки, миражи далекого, неизвестного мира.

Железовский ждал Мальгина у выхода из метро, одетый в белую меховую куртку и мохнатые серые брюки, кокосы почему-то он носил редко. Встретившись, они молча сжали друг другу руки, привычно проверив силу и выдержку. От усилий руки нагрелись так, что снежинки таяли, не коснувшись кожи.

Затем Аристарх устроил хирургу пси-экзамен, пытаясь раскачать мысленный блок и внушить безусловное подчинение, потом эмоции печали и радости, наслаждения и боли. Мальгин успешно отразил атаки, в свою очередь пытаясь сломать пси-защиту математика, ощущая его удивление, заставив работать в полную силу. Закончилась разминка тем, что оба высветили ладони и лица и соединенными усилиями заставили Ромашина, прятавшегося в кабине такси, почувствовать желание помочиться. К чести эксперта, он сразу сообразил, в чем дело, и вылез из такси, показывая кулак: подтянутый, деловитый, внимательный, улыбающийся.

– Ну вас к лешему, экстрасенсы, – сказал он, пожимая друзьям руки. – На мне экспериментировать не стоит. Во-первых, я ношу «защитника», во-вторых, мне помогает советчик, и справиться со мной непросто даже вам двоим, а в-третьих, в туалет я уже ходил.

Железовский и Мальгин переглянулись, уперлись в Ромашина взглядами. Тот прислушался к себе, поднял бровь, быстро провел рукой по волосам, глянул на руку и с уважением посмотрел на обоих.

– Черти! Мне и в самом деле показалось, что на голову… м-м… капнула птичка.

Мальгин засмеялся, ему вторил довольный Железовский, чей смех больше напоминал уханье простуженного филина.

Угомонившись, они заняли свободный куттер на стоянке у метро, и Аристарх задал киб-пилоту одному ему ведомый курс. Летели, правда, недолго, минут пятнадцать, разглядывая ландшафт под аппаратом. Полоса снегопада кончилась, и горизонт отодвинулся, отвердел, а воздух внизу как бы протаял в глубину, превратив размытые на белом фоне пятна в четкие детали: деревья, шпалеры кустарника, какие-то древние с виду строения. Куттер замедлил ход и остановился над одним таким строением на высоте километра.

Все молчали, ожидая, что последует дальше. Железовский, превратившийся в статую, покосился на сидящих товарищей.

– Сорок километров от центра города. Как вы думаете, что это такое под нами?

Ромашин долго смотрел вниз… чуть заметно пожал плечами.

– По-моему, какой-то старый завод… нет?

– Мы над древней промышленной зоной Новгорода. Вы правы, Игнат, под нами завод, одно из химических предприятий, уцелевшее со времен конверсии-2. Я имею в виду корпуса, конечно, начинки в них давно нет. Но не это главное. Бывшие промзоны, такие, как Екатеринбургская, Запорожская, Днепровская, Брянская, Новосибирская и другие, давно признаны экологически чистыми районами, они ничем не отличаются от зон отдыха, и тем не менее заселяют их неохотно. Видите? Ни комплексов отдыха, ни охотничьих домиков, ни личных коттеджей, ничего. И так везде, я проверял, в том числе и на родине твоих, Клим, предков по материнской линии, в Чернобыльской лесной квазипустыне.