– Духи Судьбы – Арей – подобны богам. – Никтос убрал мою руку с Холланда. – Они не такие, как те духи, что блуждают вокруг твоего озера.

Холланд проследил взглядом за рукой Никтоса и приподнял уголок губ.

Ошеломленная, я могла только смотреть. Во мне проснулась рассудительность. Среди всех лишь сир Холланд всегда верил… в меня. Его непоколебимая вера теперь обрела смысл. Я все еще пребывала в шоке, но после того, как узнала правду о Колисе, могла с этим справиться. Могла понять. К тому же помогало то, что с Холландом было все хорошо, Тавиус не сделал ничего ужасного с ним. У меня возникло столько вопросов. Прежде всего хотелось спросить, всегда ли он знал, что я не исполню свой долг, но сейчас не время для таких разговоров.

– Значит, тебя не отправили на Водинские острова?

– Отправили, но я туда не поехал. Я понимал, что мое время в царстве смертных подошло к концу. Я вернулся сюда ждать.

– Потому что знал… что мы придем поговорить с тобой?

Он кивнул.

Это… в общем, сбивало с толку. Много ли известно Холланду? Наверное, больше, чем мне бы хотелось. Я сглотнула.

Тут меня осенило.

– Вот почему ты не старел.

– Да, дело не в виски, – подтвердил он.

– Да ты что? – буркнула я.

Пенеллаф рассмеялась и подошла к Холланду. Ее платье расстелилось вокруг ног озером шелка.

– Он так и говорил?

Я кивнула, уставившись на человека, который был ближе всех к тому, чтобы считаться моим другом. На человека, которому доверяла. И который оказался не смертным. Я не была уверена, следует ли мне чувствовать себя обманутой.

– Я очень много всего не понимаю, но вот это до меня и правда не доходит.

– Кажется, я знаю, – сказал Никтос, привлекая к себе мое внимание. Он так смотрел на Холланда, будто готов вышвырнуть его через отверстие в крыше. – Та няня говорила правду. Арей присутствовали при ее рождении, а ты, один из Арей, каким-то образом узнал о сделке и занял место человека, который должен был ее обучать. – Он помолчал. – Обучать убить меня.

– Убивать, – поправил Холланд.

– Тебе не приходило в голову сообщить ей о бессмысленности этой затеи? – поинтересовался Никтос, и я обрадовалась, что он поднял этот вопрос.

– Я не мог. Я мог только тренировать ее.

– За это тебя стоит поблагодарить, – заметил Никтос, хотя я уже знала, что этого не будет. – Но ты же Арей. Тебе нельзя вмешиваться в судьбу.

– Он и не вмешивался, – улыбнулась Пенеллаф.

Никтос бросил на нее недоверчивый взгляд.

– Формально – нет, – добавила она.

– Я никогда не вмешивался напрямую, – сказал сир Холланд. Пора прекратить думать о нем как о рыцаре, когда он, по сути, бог. – Вот почему я не мог сказать, кто я или что Гниль не имеет отношения к сделке. Иначе это бы расценивалось как вмешательство. Я и так зашел слишком далеко, когда дал тебе чай.

– Ты зашел слишком далеко уже тем, что находился рядом с ней. Так что это сильно смахивает на игру словами. – Никтос сложил руки на груди. – Эмбрису было известно об этом? О твоем участии?

Мое сердце забилось быстрее. Вот почему Никтос был не в восторге от этого открытия. Если Первозданный Эмбрис знал, то мог рассказать обо мне Колису.

– Если бы я в самом деле вмешивался, он бы узнал. Но ему сейчас ничего не известно о сделке и о том, от кого исходит сила.

– Погодите. Как такое возможно? – спросила я, осознав кое-что. – Если Арей служат при его дворе, почему Эмбрис не знал о сделке, обо всем?

– Потому что Арей не служат Эмбрису. Они просто живут там, – объяснил Никтос, наклонившись так, что коснулся моей руки. – Судьбы не отчитываются ни перед кем из Первозданных.

– Если только мы не переходим через грань, – уточнил Холланд. – Тем, что вмешиваемся напрямую.

Должна была согласиться с Никтосом насчет игры словами, но у меня возник более важный вопрос.

– Почему ты вообще в этом участвовал? Ты так долго был со мной. Столько лет…

Неужели у него нет семьи? Друзей? Близких, по которым он скучал? Или он уходил и возвращался?

– Это было долго, – заговорила Пенеллаф. – Это были очень долгие годы.

– Я участвовал, потому что знал, что так надо. Нелегко было уходить так часто и надолго, но это важнее меня. Важнее всех нас. – Холланд прислонился к колонне и поднял взгляд на Никтоса. – Я участвовал, потому что знал твоего отца. Когда он был истинным Первозданным Жизни. Я считал его другом.

Я посмотрела на Никтоса, но по его лицу ничего нельзя было понять.

– Тебе было известно, что с ним должно было случиться? – спросил он.

Холланд покачал головой.

– Нет. Арей не могут видеть судьбу Первозданных. – В его голосе прозвучало горе. – Если бы увидел, то не стоял бы сейчас здесь. Я не… не думаю, что мог бы сидеть и ничего не делать.

Я сдвинула брови.

– Ты бы вмешался? Каким бы стало наказание?

– Смерть, – ответил Никтос. – Окончательная.

Я перевела взгляд на него и содрогнулась. Во мне поднялся страх.

– Это ничего, что ты здесь?

Я ощутила, как пальцы Никтоса коснулись моих. Меня это удивило, но мягкий гул от контакта успокаивал.

– Тебе не нужно уйти?

– Арей никак не могут вмешаться в твою судьбу, – сообщила Пенеллаф. – Больше не могут.

Ее слова прозвучали как предзнаменование, и я похолодела.

– Тогда ты знаешь, зачем мы тебя позвали. Можешь сказать, почему мой отец это сделал? – спросил Никтос. – Почему вложил такую силу в смертный род, что надеялся этим достигнуть?

– Лучше спроси, что именно сделал твой отец, – возразил Холланд. – Как ты знаешь, он был истинным Первозданным Жизни. Колис не мог забрать все. Это было невозможно. В Эйтосе все еще оставались искры жизни, как и в Колисе – искры смерти. И при твоем зачатии часть этой силы перешла в тебя. Всего лишь ее проблеск, не такой мощный, как искра, оставшаяся в твоем отце, но довольно существенный.

Никтос покачал головой.

– Нет. У меня никогда не было этой способности. Я всегда был…

– Ты и не знал бы об этой искре в себе, пока не прошел Отбор. Но твой отец отобрал у тебя искру прежде, чем Колис узнал, что она у тебя есть, – объяснил Холланд. – Эйтос знал, что иначе Колис увидит в тебе еще более серьезную угрозу, которую уничтожит.

В глазах Никтоса медленно завихрился итер.

– Отец… – Он прочистил горло, но все равно его голос прозвучал хрипло. – Он забрал ее у меня ради моей безопасности?

Холланд кивнул, и у меня сжалось сердце.