Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Неудачно дистанцию прикинул, — произнёс Шатун, пнув внешника, который пытался присесть, заливаясь гортанным криком, пинок попал в морду, отчего тот растянулся и перестал орать. — Хороший дар у этого ублюдка, — продолжил Шатун, — даже за препятствием достал.
— Я не знал, что у тебя тоже есть призрак, — стараясь не выказать своё удивление, спросил я.
— Не у тебя одного есть призрак, вот только у тебя он один, — не успел он договорить, как передо мною возникло еще два Шатуна, причем один получился из корчившегося Тура, который превращался по мере того, как поднимался с земли. Двое призраков отсалютовали и рванули в разных направлениях, один к машинам, а другой за пригорок, где, видимо, Шатун и прятался. — Я могу ими управлять и даже перемещаться на место любого из них, — пояснил Шатун.
— Нормально, — вымолвил я, наблюдая за одним из Шатунов, ломившимся в лесок сайгаком.
— Лежать, падла, — рявкнул Шатун, глядя на попытку внешника отползти, — нехило он нас приложил, — добавил он, пнув в бок лежавшего, отчего тот еще сильнее взвыл и прекратил попытку к бегству, продолжая только стонать.
— Видел, — подтвердил я, — а у этого урода дар скрывать от ментата правду, — сказал я, указав на худощавого мужика, который уже начинал шевелиться, прекращая судорожно ловить ртом воздух.
— Да, это было понятно, когда он еще в первый раз соврал, — слегка придавив нож так, чтобы тот резанул кожу на горле ментата, Тур продолжил, — дар ментата не выдает готовый ответ — лжёт человек или говорит правду, ты ощущаешь вроде как волну от говорящего, если врёт, то ты это чувствуешь, но не бывает, чтобы вообще ничего не было. Когда он соврал, было ощущение, что он вообще молчит, таким фокусом только начинающего ментата обмануть можно.
— Ясно, что с ним дальше будет?
— Все просто, — начал говорить Тур, при этом нож слегка шевельнулся, — для начала заявим в гильдию, пусть поднимут его сделки и проверят, что там да как, а после пустышам, скорее всего, скормим, — в этот момент, удерживаемый хотел что-то возразить, но напрягшееся горло врезалось сильнее в заточенную грань ножа, и он прекратил.
— А этот урод все-таки тебе знаком, — Шатун перевел нить разговора на притихшего, но по-прежнему постанывавшего внешника.
— Ага, — подтвердил я, — виделись уже, правда, мельком, шапочно, так сказать, морду этого Голиафа я тогда особо не разглядывал, она-то за шлемом пряталась из суперпластика, да за респиратором.
— Вот даже как? — удивился Шатун, а Тур, видимо, по привычке, кивнул головой с удивленным взглядом. — Не один из тех, кого ты на жемчуг пощипал, когда с дружеским визитом к мурам заходил?
— Он самый, дружка его я тогда застрелил, а с этого гада маску содрал, а тут видишь, как вышло, но почему-то я не верю, что он иммунным оказался.
Шатун, развернувшись, присел возле скорчившегося тела внешника, осклабился и крутанул нож в руке, отчего тот даже дернулся, но тут же, прекратив шевелиться, застонал.
— Слушай, дружок, у меня к тебе имеется вопрос и не один, предлагаю тебе сделать сейчас выбор либо ты сам все расскажешь, — Шатун сделал паузу и поднял сухую ветку, после чего одним движеньем отрезал от неё лишнее, оставив сантиметров пятнадцать, и принялся заострять ножом конец. Внешник уперся глазами в тонкую стружку, которая падала с палки, нервно сглатывая, а Шатун продолжил, — либо мы будет затачивать тебе пальцы, и можешь мне поверить, уже на третьем язык развязывался у самого упрямого клиента в моей жизни. — При этом голос у говорящего был ровный и спокойный, как будто он заказывал меню на аперитив к обеду.
— Я скажу сам, все, что надо, расскажу, — нервно и дёргано, с рыдающими нотками, выдал лежащий, даже перестав стонать.
— Шустряк, — обратился ко мне Шатун, — у тебя к нашему гостю есть вопросы?
— А как же, — задорно выдал я, — к примеру, где он ещё добыл белую жемчужину, ведь я все забрал?
— У Стивена, — тут же выпалил он, почему-то глядя на Шатуна, а не на меня, и, видимо, не увидев удовлетворения ответом тут же добавил, — он никому не доверял и хранил свой жемчуг в костюме, есть у нас в броне внутренний карман для всякого.
— Я так понимаю, что обещанная за мою голову белая тоже оттуда?
— Да, — ответил внешник, немного помедлив.
— Я так понимаю, что белая сейчас находится, как вознаграждение, у гильдии наёмников, — прищурившись, спросил Шатун.
— Да-да, и красные тоже, они потребовали вознаграждение и оплату вперед.
— И последний вопрос, — выдал я, понимая, что до белой добраться будет очень сложно, — у тебя еще был жемчуг, на который ты себе в Колизее красивую жизнь купил?
— Да, — всхлипывая, ответил внешник, — многие, кто имеет высший доступ и бывает в этом мире, задумываются о своей пенсии.
— Ни хрена себе пенсия, — возмутился я, — то есть вы нас режете, перерабатываете на свои микстуры, а когда подходит время подохнуть, вы сюда сбегаете, на так называемый покой, который может стать вечным?
— Да, а что ты хотел, — хоть и хлюпая, но уже с вызовом возразил внешник, — я двадцать лет спину гнул на правительство, и ты думаешь, что я могу себе позволить хотя бы дозу «Иусэтернитатиса», а чтобы не стареть, нужно каждые полгода по дозе получать, а для омоложения и того чаще…
— Это еще что такое? — перебил я его.
— Средство, которое омолаживает организм, — пояснил Шатун, к моему удивлению, после чего внешник продолжил.
— Да, так и есть, но его концентрацию в тканях нужно постоянно поддерживать, иначе эффект быстро проходит, вот и получается, что мы добываем его своей кровью, но не для себя.
— Ну, вот совершенно мне почему-то тебя не жалко, — съехидничал я, — ну а жемчуг-то вы как утаиваете?
— Мы его не утаиваем, он ни для каких целей на земле не нужен, даже хуже того, опасен, все то, что вы достаёте из «узлов оснований», вы их споровыми
