ограничиваться символической гигиеной было негоже. После ночи, проведённой в обезьяннике Красноперекопского РОВД, не удалось даже руки помыть, затем выпала дальняя дорога, многочасовые допросы, всё в духоте, на нервах.

— Брат, — уважительно обратился Жидких к соседу, — подержи, я мыльно-рыльные возьму.

Просьба была удовлетворена. Валера быстро вынул из пакета мыльницу, зубную щётку, пасту. Вывернув наизнанку, стащил через голову воняющую потом футболку. Намылся от души. Жаль, по пояс не вышло, зато лицо, шею и подмышки надраил до скрипа. Посвежев, взбодрился.

— Командир, забери хобот! — кликнул постового.

Вытираясь махровым полотенцем, кумекал, где его пристроить сушиться. Из соображений профилактики суицида на стенах не было ни крючка, ни гвоздя.

Сосед, глядя в карманное зеркальце, равнял в струнку пробор над виском. Причесон у него был цивильный, словно вчера из парикмахерской. Зачёсанные наверх мокрые тёмные волосы открывали выпуклый, очень белый лоб.

Парень выглядел на полный сорокет. Роста он среднего, слегка сутулился, грудь впалая, безволосая, руки длинные. Нос завален на бок, при этом на боксёра сосед не тянул комплекцией. Над верхней губой особая примета — глубокий кружок шрама. Взгляд дружелюбный, что неплохо. Плохо, когда двуногий, с которым ты в каменной клетке заперт, быкует, множа проблемы, учинённые ментами.

Судя по содержанию нательной росписи, парняга был из блатных. На фалангах пальцев густо синели татуированные перстни.

Жидких, несмотря на червонец усиленного за плечами, в нюансах тюремной живописи разбирался слабо. Не видел смысла её постигать, когда сидел. Азы, разумеется, запомнились.

Левое плечо соседа украшала голова кота в цилиндре и с пышным бантом на шее. Ну, это партак распространённый. Котяра — символ фарта и осторожности, означал воровскую масть.

На другом плече скованные кандалами руки прикрывали розу на длинном шипастом стебле. Такая картинка тоже пользовалась популярностью у блатных и значила, что восемнадцать лет её обладателю стукнуло в ВТК. Кроме того, у сокамерника были татуированы живот и спина, но разглядывать живого человека неприлично. Не в зоопарке.

— Игорь, — представился блатной.

Жидких в ответ назвал своё имя.

Обошлись без рукопожатий и расспросов — кто, за что и откуда. Негласные правила запрещали спешить с откровениями.

«По закону жанра он должен быть «наседкой», — предположил Жидких.

Игорь аккуратно заправил спальное место. У него имелся полный комплект для комфортной ночёвки: поролоновый матрас в подматраснике, подушка с наволочкой, две простыни и тёмно-синее солдатское п/ш[351] одеяло.

Постовой, топая мимо, захлопнул «кормушку». Вскоре в камере сделалось душно, а вот тише не стало. Толстенные стены и металлическая дверь не препятствовали задорному вокалу Кати Лель.

— На завтрак чего здесь? — долгое молчание нарушил Валера.

— Кипяток, — Игорь оторвался от детектива из серии «Чёрная кошка».

Он стоял под лампочкой возле двери. Читать можно было только на этом пятачке.

— Трёхразовое, значит, не сделали, — Жидких родил ещё фразу.

— Финансы им, тварям, не позволяют. Бывал здесь?

— Приходилось, — не разлепляя губ, процедил Валера и разговор утух.

Общение возобновилось за завтраком. Старожил угощал новосёла. Жидких оценил деликатесы — чай «Lipton» в пирамидках, хрустящий батон, краковская колбаска, импортный сыр. Хавчик в совокупностью с причёской, бритой физией, чистой постелью и авторитетными напорюхами говорили за то, что сосед попался козырный.

«Бывают такие стукачи? — спросил себя Валера и, не раздумывая, ответил: — Всякие бывают».

За хлебосольство он отблагодарил хорошей сигареткой. Игорь без курева явно не страдал, но, тем не менее, охотно угостился «Русским стилем». И к месту пошутил, что марка сигарет в масть к футболке Жидких, на груди которой изгибалась надпись «ЯрусскиЙ».

Тему уборки в камере Игорёк обозначил деликатно.

— Предлагаю по очереди. Сегодня пусть мой черёд будет.

Возражений не поступило. В отсутствие шнырей сидельцы наводят марафет поочерёдно, чтобы не породить обид. Порядок в хате — статусный аспект. Грязью зарастают чмошники, уважающие себя люди блюдут чистоту. И унитаз у них обязан блестеть. Кроме основной, он выполняет также функцию раковины, а умываться над загаженным очком — западло.

«Один-один» — образцовый каземат. Порядок в нём достаточно поддерживать, что Игорь за десять минут и сделал. Веником, тряпкой, ёршиком и ведром с водой обеспечил постовой.

Выходной день, он и в Африке — выходной. Что говорить про изолятор? Гонок по вертикали, как на буднях, в субботу нет. На суд никого не везут, на этап не собирают, следаки в очередь в допросную не выстраиваются. Забредёт разве какой-нибудь отдельно взятый трудоголик в погонах. Начальства в выходные в УВД мало. Из проверяющих самый страшный зверь — ответственный от руководства. Если нормальный попался, вообще лафа.

После уборки милиционеры снова открыли «кормушки». Арестанты — народец неблагодарный, тут же нашлись ухари, которые стали перекрикиваться с женской хатой. Сальные остроты сыпались градом. Дежурный терпел, пока двое подельников не начали договариваться насчёт изменения показаний. Тогда помдеж с постовым пробежались по продолам, с грохотом задраили окошки на всех дверях.

Жидких сидел на нарах, скрестив по-турецки ноги. На позу лотоса не отважился из-за ноющей спины. Морально готовился к предстоящему спаррингу.

Сегодняшний день решит всё. Задержание на сорок восемь часов ещё не арест. Закрывает теперь гражданин судья, ему на стол следак кладёт доказуху, а не прокурору. Следственные бумажки обналичивают в суде.

«Если, в натуре, есть прямые показания, надо переобуваться. А пока стоять на своём. Посмотрим ещё, что адвокат подскажет».

Ночью Жидких назвал фамилию защитника, которого решил нанять. В качестве подозреваемого его обязаны допросить в течение суток с момента задержания. На допрос выдернут часам к двенадцати, не позже. Суббота — ни следак, ни опера, ни адвокат тем более, не захотят гробить целый день. Отработают номер и по домам…

На секунду нахмурился дверной глазок. Трудно скрежетнул ключ в личине замка. Лязгнуло ржавое железо.

Валера подобрался, упёрся кулаками в доски, готовый резко встать. Не хотел быть застигнутым врасплох. Однако команда «на выход» не прозвучала.

Разболтанной походочкой в камеру завалился новый пассажир.

— Салам, бродяги! — небрежно помахал он костлявой рукой. — Можно у вас кости на пару деньков кинуть?

Пассажир потешно распахнул широкий рот, выставляя напоказ пустые сизые дёсны. Взъерошенные грязные волосы венчиком топорщились вокруг яйцевидной макушки.

Игорь отрывисто заржал. Не сдержал улыбки и Жидких. Блатное приветствие выглядело бы не так комично, произнеси его молодой жиган. А тут старикан исполняет…

Прикинут клоун был в джинсовые бриджи и футболку-сетку из полиэстера, сквозь которую синели зоновские татухи. Здоровый восьмиконечный крест растопырился во всю цыплячью грудь, на плече красовался витой погон штандартенфюрера СС.

— Я — Зефир с Малеевки. Слыхали? — дед обозвался с таким царственным видом, будто кличка его гремела на всю Россию.

Не получив уважительной реакции, он