Так что хотя раздел страны только предстоял, войска герцога Померанского отплыли (Пруссия отказалась пропускать их) с гуманитарной миссией. Именно так назвали её католические иерархи, которых сильно обеспокоило происходящее в Поморье. Беспокоило потому, что большинство ксендзов в регионе были выходцами из шляхты и откровенно поддерживали своё сословие – жесточайшее угнетение крестьян они видели с детства и считали нормой. Так что призывы к миру и анафема бунтовщикам только ухудшила положение, и теперь начали гореть уже костелы…

Иерархи быстро договорились с Марией-Терезий и Павлом, после чего буквально выпихнули Владимира в Поморье. «Выпихнулся» он только после внесения аванса и обещания возместить затраты – операция по разделу была ещё не готова и склады пока пустовали.

Высадка прошла в Гданьске, хотя по договору город и окрестности должны были остаться за Польшей. Просто там тоже начинались волнения, так что согласно присланным инструкциям от австрийской императрицы, он должен был пройти от Гданьска до Колобжега – дальше уже начиналась территория Пруссии. Идти предстояло не только по побережью, но и забраться достаточно глубоко в бывшие польские земли – получалась что-то вроде неправильной трапеции с основанием на берегу Балтики. Именно здесь проживала большая часть поморян.

Встречали его… кисло. И это при том, что сами (!) попросили (унять разбушевавшуюся чернь). Понятно – неприятно, когда родная страна распадается на части, но тут уж сами виноваты. Тем более что вина герцога Померанского в разделе Речи Посполитой была сомнительной, да и на земли он мог претендовать как «исконный князь», что поляки ценили.

– Приветствуем ясновельможного пана на земле Польши, – угрюмо сказал пузатый шляхтич в колоритном национальном костюме, представляющий магистрат. Несколько десятков таких же чиновников встречали сейчас сходящие с кораблей войска, работая вместе со штабными.

Задерживаться в городе не стали, всё-таки почти пятнадцать тысяч войск в не таком уж большом городе – это слишком много. Цифра большая? Так под вопли католических иерархов о необходимости защиты церкви, Владимир выторговал припасы и содержание не только войск, но и охотников из милиционеров и юнкеров. Не то чтобы они были нужны… Но такое количество успокоит самых буйных и, главное, даст возможность провести своеобразные маневры в условиях, приближенных к боевым, и «обкатать» наконец армию и милицию в совместных действиях.

Не стали задерживаться и у города: взяли необходимые припасы и разделились на пять колонн. Пусть до ночёвки они пройдут не так уж много, но хотя бы не будет толчеи и неразберихи.

Сам герцог возглавил часть пехоты и отправился вдоль побережья – нужно было максимально засветиться и объяснить предстоящую «политику партии», а портовые и прибрежные города в восемнадцатом веке – основные транспортные узлы. Быстрее дойдёт информация.

– …Обещаю помилование тем крестьянам, кто разойдётся по домам.

– Но, княже! – возопил один из шляхтичей, собравшихся неподалёку от городка Устка. – Быдло нужно наказать! Не позволим! Вето!

Глаза Рюгена налились кровью – экстрасенсорика и актёрское мастерство, да некоторые сценки он продумал и разыграл заранее.

– Вёто?! Не позволим!? Ты кто есть, пёс?!

Шляхтич схватился было за саблю, но тут же отпустил рукоять, будто раскалённую.

– Мне не позволят… Кто ещё так думает?

Толпа заколыхалась: пусть храбрости у среднего шляхтича было немало, но их окружали солдаты, да и сам Грифон Руянский миролюбием не отличался… Вспомнить хотя бы о начисто вырубленных драгунах Мекленбурга, которые всего-навсего пошалили с проживающими на его земле крестьянами… Молчание.

– Это моя земля испокон веков, я природный князь, это мои люди и только мне решать – что делать. Всем всё ясно?!

Собравшиеся истово закивали, Грифич тем временем начал остывать.

– Кто тут быдло и кого наказывать, решать буду только я. Говорю сразу, вешать буду всех, кого захвачу на горячем. Увижу крестьян, палящих барскую усадьбу – повешу. Увижу шляхту, измывающуюся над безоружными крестьянами – повешу.

Похожие сценки повторялись неоднократно – и не только им. Командиры всех отрядов настойчиво вдалбливали в каждом местечке и городке нехитрую истину: повелитель здесь один – Грифич. «Развлечение» с демократией и пословица «В своём огороде пан равен воеводе» остались в прошлом.

Продвигались достаточно медленно и шумно – так, чтобы «горячие головы» успели разбежаться. А не успели… Деревья щедро украшались повешенными. Если не хватает мозгов, чтобы разбежаться, так зачем допускать таких особей к размножению? Впрочем, после нескольких показательных казней, когда вешали всех, застигнутых на горячем, дел резко убавилось. А всех, это буквально всех, приказ нового владыки Поморья был однозначен: кто с оружием застигнут на месте преступления. Так что «на просушку» были вывешены и горячие панёнки, решившие с оружием в руках наказать быдло, и старики-крестьяне, и десятилетние дети с пистолетами в руках. Жестокость? Да нет – в эти, да и в более поздние времена такое было нормой. Другое дело – «норма» эта подразумевалась только к низшим слоям населения, отношение к дворянам было куда снисходительней. Так что несколько десятков повешенных женщин и детей из шляхты сильно напугали обе стороны конфликта и убедили в серьёзности намерений Рюгена.

Глава тринадцатая

С момента фактического вторжения Грифича в Поморье начался раздел Польши. Другие страны войска пока не вводили… Да, собственно говоря, особой необходимости в этом и не было. Русская армия стояла уже не первое десятилетие, Пруссия давно уже получила свой кусок – и удержала лишь незначительную часть, Австрии достаточно было двинуть несколько полков, стоявших на границе… И всё – Польша оказалась поделена на части.

Неожиданно, но Павел не стал «откусывать» от Польши слишком уж сильно – лишь немногим больше границы России там, насколько её помнил попаданец. Император вспомнил многочисленные разговоры с наставником на тему «чемодана без ручки» и не стал увлекаться захватом земель.

Иметь возможность захватить землю и не делать этого… Поступок вызвал много пересудов, и мало кто понял его суть. В Россию возвращались земли, принадлежавшие ей исторически, которые можно было потихонечку «переварить». Ну а остальная Польша… Павел помнил постоянную «долбёжку» про разницу менталитетов и понимал, что проблем от такого приобретения было бы слишком много. Тем более что «назависимую» Польшу продолжали контролировать русские войска…

Но и тут он поступил по уму – гарнизоны стояли не в городах, а в нескольких отдельных крепостях, в ключевых точках страны. Объяснение было предельно простым – самоволие магнатов.

Император оставил в Речи Посполитой колоссальную мину – магнатов. Старинные законы с «правом вето», когда единственный шляхтич мог заблокировать решение