Хорошее настроение возвращалось к гостю. Имам говорил спокойно, уверенно, и Раджими казалось, что все уже осталось позади: тревога за завтрашний день, боязнь провала, все-все... Он мысленно видел себя уже в чужом далеком городе, где таким людям, как он, почет и уважение.

— Только не мешкайте, — предупредил Бахрам-ходжа. — Через два дня надо отвозить корм скотине на ферму; повезу я сам и возьму вас.

Раджими спал не более двух часов. Поднялся усталый, разбитый, с болью во всех суставах. Но надо было итти.

Мейерович с женой томились от безделья и ожидания. Строго блюдя указания Раджими, они ни разу не вышли со двора.

Наступил вечер. Не зажигая лампы, Марк Аркадьевич и Соня сидели в комнате и молча предавались своим мыслям. Скрывая друг от друга тревогу, они последнее время старались меньше говорить.

Когда совсем стемнело, в дверь постучали. Это были Раджими и Юргенс. Соня искренно обрадовалась, — наконец-то! Мейерович стал торопливо зажигать лампу.

Комната осветилась.

— Знакомьтесь! — произнес Раджими. — Это мой друг. Ваша судьба в его руках.

Юргенс назвал себя Казимиром Станиславовичем, любезно пожал супругам руки и уселся на поданный стул. Сверток, находящийся у него, он передал Раджими, а сам попросил разрешения закурить.

Мейерович с любопытством рассматривал нового знакомого. Внушительная внешность его, уверенный голос. манера держать себя оставляли хорошее впечатление. «С таким не пропадешь», — подумал Мейерович.

Соня выбежала из комнаты и возвратилась с вазой, наполненной виноградом.

— Прошу, угощайтесь, — предложила она и внимательно посмотрела на гостя. Ее мнение, пожалуй, совпадало с мнением мужа.

— Спасибо, успеем... — поблагодарил Юргенс и с улыбкой добавил: — Давайте прежде поговорим...

Соня не стала упрашивать и водворилась со вздохом на стул.

— Как самочувствие? — поинтересовался Юргенс, обращаясь к Марку Аркадьевичу.

Тот поднял плечи, на мгновение застыл в такой позе и, переведя взгляд на жену, как бы спрашивая ее, ответил:

— Сейчас, по-моему, хорошее...

— Да, именно сейчас, — подтвердила жена.

— А до этого? — спросил Юргенс, наклонив голову.

— Было не совсем важное, — опередила Соня Марка Аркадьевича. — Не знаю, для кого как, а для нас хуже всего неизвестность и ожидание. Я даже не знаю, с чем это можно сравнить.

— И то и другое в определенное время неизбежны, — вставил Раджими

— Но ни тому, ни другому не надо придавать особого значения, — добавил Юргенс.

— Вы не русский? — вдруг спросила Юргенса Соня.

Он чуть-чуть смутился. Ему еще никто не предлагал здесь подобного вопроса.

— А почему вы так решили? — в свою очередь спросил Юргенс, а про себя подумал «Вот они, женщины! Свяжись с ними и не рад будешь».

— Я ничего не решила, — бойко ответила Соня и рассмеялась, — я вас спрашиваю. Я уловила в вашей речи акцент, свойственный выходцам с запада.

— И вы не ошиблись, — склонив голову, ответил Юргенс. — Лучше всего об этом говорят мои имя и отчество.

Раджими с укором посмотрел на свою старую знакомую, и в его взгляде Соня прочла: «Вы слишком много себе позволяете».

— Документы в порядке? — обратился Юргенс к Мейеровичу.

— Да, да... — поспешно ответил тот и посмотрел на жену.

Соня улыбнулась, закивала головой, подтверждая слова мужа.

— Они при мне... все время при мне, я их хорошо спрятала и зашила.

— Отлично, — заметил Юргенс. — Так даже удобнее...

И если у Марка Аркадьевича и его жены секунду назад возникло опасение, что Казимир Станиславович потребует у них похищенные бумаги, то сейчас это опасение исчезло.

Юргенс понял состояние супругов и счел нужным добавить:

— Вы — хозяева бумаг, вам и карты в руки, а наша святая обязанность — доставить вас целыми и невредимыми.

— Хотя бы уж скорее, — не сдержалась Соня и вновь заметила неодобрительный взгляд Раджими.

— Сегодня ночью, — коротко сказал Юргенс.

Марк Аркадьевич испустил глубокий вздох. Он надавливал пальцами одной руки на ладонь другой, и пальцы похрустывали в суставах.

Жена его приложила руки к щекам.

— Вы готовы? — спросил Юргенс.

Супруги переглянулись.

— Конечно, конечно, — торопливо ответила Соня и замахала обеими руками. — Чем скорее, тем лучше. Лишь бы все прошло хорошо. А реки на пути не будет? Ведь я не умею плавать.

— Все будет хорошо, — вмешался Раджими. — Плавать не придется. — Его уже начинала раздражать болтливость старой знакомой.

Юргенс потушил папиросу, поднялся со стула.

— Накурил я... Вы не возражаете, если я открою форточку?

— Пожалуйста, ради бога, — ответила Соня.

Юргенс открыл форточку у окна, возле которого стоял стол, и прошелся по комнате.

— Вы, конечно, — заговорил он, — оказавшись на той стороне, не пожелаете больше пожаловать сюда? А?

— Помилуйте что вы! — сиповатым голосом отозвался Марк Аркадьевич.

— Тогда, я попрошу вас оказать нам еще одну любезность, — проговорил Юргенс и, подойдя к двери, вынул с наружной стороны ключ, закрыл дверь и повернул ключ.

Все не сводили с него глаз. Марк Аркадьевич замер в выжидании. Юргенс объяснил, в чем дело.

У Мейеровичей, конечно, много знакомых в Советском Союзе и среди них могут оказаться лица, на которых в случае нужды можно опереться. Это, так сказать, внешние спутники существующего режима. Они ничем не проявляют своего несогласия с политикой советской власти, но при умелом подходе к ним согласятся оказать кое-какие услуги. Таким бы неплохо заготовить несколько писем.

— Вы поняли меня? — спросил Юргенс.

— Да, понял, — ответил Мейерович и вытер платком свое влажное лицо.

— Это вас не затруднит?

— Нисколько, — ответила за мужа Соня. — Но разве это так срочно, сейчас?

— А когда же? — удивился Юргенс.

— Может быть, лучше там?

— Где это? В горах или в ущелье, ночью? Не представляю себе. Мы с вами покинем эти места, а наш общий друг Раджими только проводит нас. Я о нем забочусь, а не о себе.

— Соня, ты говоришь глупости, — не особенно резко сказал Мейерович.

— Простите, я не поняла, — повинилась Соня.

— Я могу вам дать несколько писем... Два, три... — изъявил готовность Мейерович.

— Прекрасно. Просите в них оказать помощь предъявителю, кланяйтесь, желайте здоровья и так далее...