В какой-то момент героином стал заниматься и Ахмед. Вполне вероятно, что его втянул тесть. Судя по рассказу мамаши Эргюн, ничего необычного в том, что Ахмед и Вазиф часто уходили вдвоем и вместе проводили время, не было. Они и раньше ладили друг с другом. В их семье, живущей скромно и с оглядкой, Ахмед казался авантюристом. Старику это нравилось. Кроме того, разница в возрасте у них составляла всего десять лет.

Спустя некоторое время он стал предпочитать Ахмеда своим собственным детям. Между ними установилась связь, больше похожая на отношения двух единомышленников, чем на отношения, принятые между тестем и зятем.

Это вызвало разлад в семье. Особую ревность проявлял Ильмаз и часто допускал злые выпады в адрес отца и Ахмеда.

Теперь мне стала понятной неприязнь Ильмаза ко мне. После смерти Вазифа Ахмед продолжал торговать героином, уже в одиночку, и все реже появлялся в доме. За исключением его жены Ильтер, все были этому только рады.

Мамаша Эргюн сделала паузу, и я поймал себя на том, что намазываю маслом еще одну булочку. На ее темном сухом лбу пролегли глубокие морщины. Она напряженно думала о чем-то своем. Позвякивание ножа о тарелку нарушило ее раздумья.

Постепенно вырисовывалась картина жизни семьи Эргюнов. Вазиф, глава семейства, который содержал семью, убирая мешки с мусором, не испытывал особой радости от жизни на чужбине, да еще имея таких унылых и добропорядочных домочадцев. Детьми он почти не занимался. Они были совсем маленькими, когда семья перебралась в Германию, и сформировались уже в новом окружении, приспособились к новым условиям и тем самым отдалились от отца. Ильмаз, работящий и целеустремленный, не был избалован отцом. Тому хотелось бы иметь более заводного сына. Ильмаз старался укрепить свои профессиональные успехи, он стал озлобленным, и, пожалуй, только мать была единственным человеком, связывающим его с семьей.

Мелике Эргюн, будучи заботливой матерью, тоже не смогла удержать своего мужа от торговли наркотиками. Все силы она отдавала детям, была опорой семьи.

Старшая дочь Ильтер, сдержанная и боязливая, первая помощница матери, скоро и сама ставшая матерью, тоже жила исключительно детьми. Только об Айзе Эргюн я не спросил ни слова. По какой-то неведомой мне причине она была черной овцой в этом семействе.

Позже в семью влился Ахмед Хамул, совсем недавно покинувший родину, женился на Ильтер, подружился с отцом и расколол Эргюнов на две половины: с одной стороны — Ильмаз, Айза и мать, с другой — он и Вазиф. Ильтер с детьми занимала место где-то посередине.

Рассматривая на желтой стене снимок Стамбула, сделанный с высоты птичьего полета, я задал еще один вопрос:

— Вы не заметили ничего особенного в тот период, когда Ахмед начал торговать героином? Постарайтесь вспомнить. Вы могли не увидеть взаимосвязи, но это только на первый взгляд.

— Нет, ничего такого не было, это точно.

— А когда это началось, вы помните?

Мамаша Эргюн в раздумье потирала руки.

— Кажется, вскоре после аварии… Да, тогда и началось.

— Что за авария? — заинтересовался я.

— Ничего особенного. Вазиф въехал в другую машину.

— У вашего мужа часто случались аварии?

— Нет, это был единственный случай, не считая последнего.

Это была хоть и ничтожная, но все же зацепка.

— Вы были вместе с ним?

— Да, мы собирались ехать к друзьям.

— Когда это случилось?

— Не помню точно… это было в феврале, но число не помню.

— Кто был виноват в аварии? Ваш муж или другой водитель?

— Я в этом не разбираюсь. Думаю, что виноват был Вазиф. Другая машина ехала справа. Но потом оказалось, что он не виноват.

— Что значит, он оказался не виноват?

— Ну, приехала полиция. Мы отправились в участок. Вазиф долго разговаривал с полицией. Я ждала в коридоре. Потом Вазиф вернулся и сказал, что ему ничего не будет.

— Ему пришлось заплатить штраф?

— К счастью, нет. У нас тогда было очень мало денег… Вазиф был очень расстроен, когда нас везли в полицию. А потом вышел успокоенным, даже довольным, и ничего не заплатил.

— А тот, другой водитель… Вы не помните его имени?

— Нет, не помню.

— Что это был за человек?

— Молодой, светловолосый, — коротко охарактеризовала она.

Таких молодых и светловолосых мужчин миллионы. Во всяком случае, в полиции должны быть бумаги, где зафиксированы данные об аварии.

— Вы не помните, в какое отделение вас привезли?

— Да это здесь недалеко, в трех кварталах отсюда. Авария произошла тоже близко, за углом. Могу показать.

Мы встали и подошли к окну. Мамаша Эргюн еще раз подробно описала мне, как произошла авария. У меня не было сомнений, что виноват в аварии был Вазиф. Это было очевидно даже отсюда.

— Куда собирался ехать ваш муж в день последней аварии… в свой последний день?

— Это было в субботу. Мы завтракали, потом раздался телефонный звонок. Вазиф быстро закончил разговор и сказал, что ему надо отъехать. Он обещал скоро вернуться…

Она помрачнела и стиснула зубы.

— Какого числа это произошло?

— 25 апреля 1980 года.

— Кто ему звонил, вы знаете?

— Нет, кто-то из его друзей.

— Где произошел несчастный случай, на какой улице?

— По дороге на Кронберг.

Эти сведения также должны быть зафиксированы в полицейских документах. Я решил оставить матушку Эргюн в покое и идти в полицию. Сначала надо пойти в отдел по борьбе с наркотиками. Есть ли там письменные свидетельства по делу Вазифа и Ахмеда?

— Спасибо, госпожа Эргюн, вы мне очень помогли. Завтра я опять к вам загляну. Надеюсь, у меня будет что вам сказать. Передайте своей дочери, чтобы она позвонила мне в течение дня, домой или в офис. Номер у Ильтер есть.

Я поблагодарил ее за завтрак, и мы попрощались. В тот момент, когда я уже собрался уходить, она вдруг вздрогнула, словно ей наступили на ногу. Глаза ее вспыхнули.

Дверь кухни тихо скрипнула, и до меня донесся слабый аромат дешевых духов. Я медленно повернул голову и взглянул в сторону, откуда шел запах. В дверях, слегка покачиваясь, стояла Айза Эргюн. Мать и дочь уставились друг на друга, и я наконец понял, в чем дело.

Пошатываясь, Айза искала, на что бы ей опереться. Взгляд блуждал, бесцельно скользя по кухне. Хрупкое тело сотрясала дрожь. Она сцепила пальцы, словно хотела спрятать их. У Айзы был не сифилис. Айза торчала на игле.

Второй раз за день мне пришлось обивать пороги приемной полицейского управления и иметь удовольствие общаться с рыцарями канцелярского стола.