Папа никогда мне этого не простит.

Так и осталось неизвестным, кто первым увидел каноэ. Лодка коснулась берега, и гребец вытащил ее на песок. В глубине лодки виднелся какой-то красный комочек. Неподвижный. Гребец наклонился, и две маленькие ладошки обхватили его шею. Поднялся радостный шум, затем все смешалось – крики, смех, рыдания. Этот человек передал Изабель с рук на руки матери, и отец, ринувшись к ним, сгреб обеих в объятия. Каролина осталась на месте. Только она одна, с высоты своих девяти лет, поняла всю глубину драмы.

Папа никогда мне этого не простит.

Потому что мама уже тогда сделала выбор между человеком, который дал ей этого ребенка, и другим – тем, кто вернул ее девочку. Папа меня так и не простил.

Доротея. Грузная, тяжелый сосок ввинчен в рот младшенького. Запах выстиранного белья, подушки в клетчатых наволочках – она сама сострочила эти наволочки на швейной машинке, стоящей в гостиной. Детские фотографии над туалетным столиком в спальне, украшенной пластиковыми виноградными лозами. Репродукции дейролевских[8]учебных таблиц на стенах кухни, где собрано все необходимое, от йогуртницы до мороженицы, не говоря уж о вафельнице, – занятиям, которые Доротея проводила по средам, полагалось заканчиваться полдником. Дети лепили фигурки из соленого теста, готовили пиццу, делали марионеток, рисовали пальцами… В книжном шкафу с полным собранием сочинений Дольто[9]и романами Паоло Коэльо соседствовали «Маленький кондитер» и «Ручные работы для дождливых дней», питавшие вдохновение Доротеи. Ей, воспитательнице детского сада, они служили справочными изданиями.

– Дети – мой родник с живой водой.

Доротея говорила это вполне серьезно, без улыбки. Она умела примеряться к уровню ребенка, говорить понятным языком.

– А теперь мама пойдет за хлебушком, он нам нужен для того, чтобы вкусненько пообедать.

Она все объясняла, все повторяла несколько раз, выговаривая слова с чрезмерной отчетливостью, и так старалась быть ласковой и приятной, что в конце концов любая ее интонация становилась несколько фальшивой. Ей было трудно, обращаясь к взрослым, сменить привычный глуповатый тон на какой-нибудь другой, и некоторые из взрослых с трудом его переносили: казалось, Доротея считает их умственно отсталыми. Но те, кому раньше приходилось иметь дело с воспитательницами, знали, что это всего-навсего профессиональная деформация. «Производственная травма», поправляли злые языки.

Доротея скалывала волосы детскими заколочками, ходила в туфельках с перепонками на плоской подошве, носила летом шорты, а зимой – длинные сборчатые юбки в цветочек и самодельные украшения.

Сумка с детскими вещами уложена. Все приличное, добротное, из четвертых или пятых рук. Пенелопа иногда возмущалась, ей было неприятно надевать застиранные трусики с вышитыми на них метками незнакомой девочки. Она была слишком мала, чтобы понимать эти материнские взаимообмены, мелочную бережливость, кулинарные ухищрения, всегдашнее стремление потратить как можно меньше. Вымуштрованные дети прямо-таки обожают ветчину с картофельным пюре, зеленый горошек из банки и блинчики на ужин.

За полгода жесточайшей экономии Доротея сумела из пособия, которое выплачивал на детей бывший муж, накопить почти столько, сколько требовалось для осуществления ее мечты. Почти столько, сколько надо. Этим летом она сдаст свою трехкомнатную квартиру, сама поедет погостить к подруге в загородный дом, а детей отправит к родителям мужа с таким легким чемоданом, что, хотят они или не хотят, все равно придется одеть внуков с ног до головы. Вот и еще выгода в придачу к пособию, которое она будет получать независимо от того, где сейчас ребятки. И тогда в сентябре у нее будут деньги.

– Каролина, спасай! Доротея спихивает мне детей на эти выходные!

– Вот и прекрасно!

– Уж куда лучше! Я, конечно, их два месяца не видел, но вообще-то сейчас не моя очередь. Наверное, ей попросту надо на время от них избавиться, так какая разница, свободен я или нет!

– А разве ты занят?

– Вообще-то не занят.

– Тогда в чем проблема?

– В квартире, в чем же еще!

Восемь месяцев назад Реми, расставшись с Доротеей, перебрался в студию. Поскольку он продолжал вносить свою долю за квартиру, в которой жила семья, и начал выплачивать жене пособие еще до того, как был оформлен развод, ни на что другое средств уже не хватало. Гонорары за его первый шедевр все никак не поступали, да к тому же никто пока не мог предсказать, окажется ли успех мимолетным или положит начало долгой и прибыльной эстрадной карьере.

Доротея не препятствовала встречам бывшего мужа с детьми, только требовала, чтобы раз в две недели он забирал на выходные всех одновременно, – как она говорила, жаль разлучать такую славную четверку. Реми устроился, как мог, на своих двадцати пяти квадратных метрах, но Доротею такое таборное житье не устраивало. Она заставила бывшего мужа «поднапрячься, чтобы достойно исполнять роль отца». И так гордилась своей формулировкой, что повторила ее в письменном виде, намекнув даже, будто судья может наказать Реми, если тот не захочет создать приличные условия для жизни своим детям. Вот потому, желая избежать споров, он и снял на днях трехкомнатную квартиру той же площади, что у Доротеи.

– Каролина, ты же знаешь, квартира еще не готова!

– Но ты-то сам в ней живешь! Значит, достаточно бросить на пол матрасы для детей.

– Там все заставлено коробками. Слушай, ты должна мне помочь!

– Прости, мне сейчас как-то некогда.

– Каролина, ты не можешь меня бросить! Все-таки я ради тебя ушел от жены!

– Погоди, погоди, я не ослышалась? Ради меня?! Между прочим, я тебя ни о чем не просила! Я вообще-то замужем, меня вполне устраивает, что мы с тобой иногда встречаемся, мне большего и не надо, и меня совершенно не касается, что ты делаешь и чего не делаешь со своей женой.

– Ну ты и бесстыжая!

– Нет. Я честная.

– Ты ведешь себя в любви как мужчина!

– В таком случае не понимаю, как мужчина может меня в этом упрекать.

Вооружившись четырьмя разноцветными фломастерами, Доротея писала шпаргалку для отца ее детей. «Отец моих детей», – вполголоса твердила она себе, цепляясь за эту уцелевшую после крушения брака очевидность.

Для каждого ребенка подробные указания своим цветом, как давать гомеопатические шарики, какой мазью лечить диатез, когда укладывать двоих младших спать днем – дневной сон им полагается обязательно… Перечитав шпаргалку, Доротея подчеркнула ключевые слова и добавила кое-где восклицательные знаки. На обороте, составив список уложенных в чемодан вещей, уточнила, что вернуть их надо выстиранными и выглаженными.