«Социал-демократ, если он не на словах только стоит за необходимость всестороннего развития политического сознания пролетариата, должен идти во все классы населения… и в качестве теоретиков, и в качестве пропагандистов, и в качестве организаторов… Мало ведь назвать себя „авангардом“, передовым отрядом, — надо и действовать так, чтобы все остальные отряды видели и вынуждены были признать, что мы идем впереди… „Передовой“ отряд, который боится, как бы сознательность не обогнала стихийности, который боится выдвинуть смелый „план“, вынуждающий общее признание и у несогласно мыслящих! Да уж не смешивают ли они слово авангард со словом арьергард?… Авангардом революционных сил сумеет стать в наше время только партия, которая сорганизует действительно всенародные обличения… Чтобы стать политической силой в глазах посторонних лиц, надо много и упорно работать над повышением нашей сознательности, инициативности и энергии (…) Мы не избавимся от узости нашей организационной деятельности, не избавившись от „экономизма“ вообще (т. е. узкого понимания и теории марксизма, и роли социал-демократии, и политических задач ее). А попытки эти обнаружились в двояком направлении. Одни стали говорить: рабочая партия не выдвинула еще сама таких широких и боевых политических задач, которые ей навязывают революционеры, она должна еще бороться за ближайшие политические требования, вести „экономическую борьбу с хозяевами и правительством“. Другие, далекие от всякой „постепеновщины“, стали говорить: возможно и должно „совершить политическую революцию“, но для этого нет никакой надобности в создании крепкой организации революционеров, воспитывающей пролетариат стойкой и упорной борьбой; для этого достаточно, чтобы мы устроили всеобщую стачку; или чтобы мы возбудили „вялый“ ход рабочего движения посредством „эксцитативного террора“. Оба эти направления, и оппортунисты, и „революционеры„…не понимают нашей первой и самой настоятельной практической задачи: создать организацию революционеров, способную обеспечить энергию, устойчивость и преемственность политической борьбы… Мы подготовляемся, будем подготовляться и подготовимся! Правда, на стоячей воде "экономической борьбы с хозяевами и правительством" образовалась у нас, к несчастью, плесень, появились люди, которые становятся на колени и молятся на стихийность, благоговейно созерцая, по выражению Плеханова, "заднюю" русского пролетариата. Но мы сумеем избавиться от этой плесени. Именно теперь русский революционер, руководимый истинно революционной теорией, опираясь на истинно революционный и стихийно пробуждающийся класс, может, наконец — наконец! — выпрямиться во весь рост и развернуть свои богатырские силы… МЫ ДОЛЖНЫ ГОТОВИТЬ ЖНЕЦОВ, КОТОРЫЕ СУМЕЛИ БЫ И КОСИТЬ СЕГОДНЯШНИЕ ПЛЕВЕЛЫ, И ЖАТЬ ЗАВТРАШНЮЮ ПШЕНИЦУ".» (Ленин говорит словами евангельской притчи о пшенице и плевелах. Напомним, что плевелы — это сыны лукавого, пшеница — возросшие в мире новые люди, сыны (и дочери) Царствия, а жнецы суть ангелы; слово «ангел» прилагается также и к людям как исполнителям воли Божьей. — А. Б.)

В работе «Что делать?» Ленин выдвинул на первый план идею всероссийской массовой пропаганды и агитации, подготовки социально-психических условий революции посредством газеты. Печатным органом, сыгравшим решающую роль в создании революционной партии в России, стала ленинская газета «Искра». Она провела огромную работу по сплочению российских социал-демократов на основе принципов революционного марксизма. Редакцией «Искры» был разработан проект программы партии и внесен на обсуждение II съезда РСДРП, который состоялся в 1903 г.

Только благодаря Ленину в принятом проекте программы было четко сформулировано основное положение марксизма о диктатуре пролетариата, ясно выражен пролетарский характер партии и идея гегемонии рабочего класса, точно указано на руководящую роль социал-демократической партии «как сознательной выразительницы классового движения пролетариата». Был также утвержден выработанный Лениным устав, который затруднял доступ в партию всем колеблющимся и неустойчивым элементам.

Победа искровцев на II съезде РСДРП, принятие съездом революционной марксистской программы, идейных, политических и организационных принципов, разработанных Лениным, положили начало созданию партии нового типа — ПАРТИИ РУССКОГО МАРКСИЗМА, ИЛИ ПАРТИИ ЛЕНИНИЗМА, НОСИТЕЛЬНИЦЫ СВЯТОГО ДУХА.

Теперь мы подошли к вопросу о том, почему Ленин был против соединения научного социализма с той религией, которую проповедовали в России богоискатели-веховцы, с одной стороны, и с другой — богостроители из социал-демократов: Луначарский, В. Базаров, М. Горький и другие. В 1908 г. Ленин писал А. М. Горькому: «Разговаривать с людьми, пустившимися проповедовать соединение научного социализма с религией, я не могу и не буду».

Для некоторых коммунистов, довольствующихся отдельными ленинскими цитатами, эти слова Ленина, вырванные из исторического контекста, стали аксиомой, окончательным и желанным запретом на всю будущую историю наперед, избавляющим их от самостоятельной умственной работы в каждом конкретном случае. Эти товарищи забыли, что научный анализ требует рассматривать деятельность личностей, партий и классов в конкретных исторических условиях. И нам придется выяснить причины этих ленинских слов, выяснить, о какой именно религии говорил Ленин в письме Горькому, вспомнить религиозную и политическую обстановку, в которой складывалось и отношение ленинской партии к господствующей религии и к «христианскому социализму», выяснить, что представлял собой этот «христианский социализм». Итак, займемся расследованием, соберем факты, чтобы сделать выводы и усвоить их.

И отныне не будем забывать о том, какими страданиями, бедствиями и жертвами расплачиваются народы за невежество и верхоглядство своих вождей, за лукавство пастырей и за собственное невежество, умственную леность, нежелание читать, думать, искать и постигать истину. Темнота и невежество в конце концов оборачиваются адом.

Будем помнить также о том, какую цену сегодня платит Россия за идейный разброд патриотической оппозиции, за самоуверенность и вождизм ее лидеров, за догматизм части коммунистов, становящихся ныне одной из реакционных сил, преграждающих путь эволюции. Цена самости, догматизма, невежества, цена разъединения — гибель душ наших детей, страдания и вымирание народа.

* * *

…После поражения революции 1905–1907 гг. в России в среде интеллигенции и попутчиков революции воцарились упадочнические настроения, отказ от революционно-демократических традиций, идеологическое оправдание контрреволюции. Деморализованные меньшевики насаждали в массах идеологию капитуляции перед царизмом, призывали рабочий класс к соглашению с буржуазией, добивались ликвидации партии революционного марксизма и прекращения ее легальной деятельности.

В этой атмосфере уныния и распада среди интеллигенции, в том числе и социал-демократической, заявили о себе богоискательские и богостроительские идеи. Богоискательство было особенно популярно в буржуазно-интеллигентской среде.

Богоискатель Д. Мережковский, предчувствуя апокалиптическое нечто, что должно измениться и что лежит глубже, чем всемирно-исторические судьбы православной церкви, писал: «Вместо живого духа (царя) Петра осталась в русской государственности лишь мертвая буква, мертвая казенщина, в которой нет уже никакого идеала ни человекобожеского, ни богочеловеческого, а есть лишь отрицание всех вообще религиозных идеалов, почти циническое безбожие, нигилизм современного русского самодержавия… Если бы русская церковь могла выйти из паралича относительно самодержавия, то тотчас бы предстала перед нею задача найти утраченный религиозный смысл русской государственности, раскрыть новое учение о власти в смысле христианском, то есть о переходе от власти к свободе, от меча железного к мечу духовному, о преображении государства в церковь. Я называю это учение новым, потому что доныне во всемирной истории христианства все учение о власти сводилось к известным словам апостола Павла, понятым в самом грубом, кощунственном смысле: Всяка душа властем предержащим да повинуется. Несть власть аще не от Бога. Но таким пониманием в настоящее время не удовлетворяется не только максимум, но и минимум религиозных требований, бессознательно живущих даже в русской, так называемой атеистической интеллигенции… Паралич идет оттуда, из Византии» (Мережковский Д. Больная Россия. Л., 1991, с. 59–61).