ее, что ли. А то Александра боится даже в магазин выходить. Ты слышал, наверное, историю о том, что в магазине произошло?

– Не только слышал, но и синяк под глазом своей ненаглядной видел. Саня тоже в долгу не осталась, теперь уже моя пусть ее боится! И синяк пусть бодягой выводит. А поговорить я могу, но только это к обратному результату приведет. Моя Валентина – это же бестия! Она сама не знает, какой фортель через минуту выкинет. Вся на эмоциях живет. Уже девять лет с ней мучаюсь. А сейчас она вообще взбеленилась!

– Рассказал что-нибудь не то? Сравнивать начал?

– Примерно это, командир. Сказал, что на ней женился, потому что Саня замуж вышла…

– Но ты все же попробуй как-то помягче поговорить, иначе мне придется взять инициативу в свои руки. Припугни моей суровостью, что ли, у меня же репутация не самого мягкого офицера. Это я только с солдатами мягок…

– Попробую. Пообещаю ей свои неприятности по службе. Это, наверное, единственное, что может ее остановить.

В этот момент в дверь канцелярии постучали.

– Войдите! – крикнул командир роты.

Вошел старший сержант Горидзе, заместитель командира второго взвода:

– Товарищ капитан, разрешите взять из стола документы? Командир взвода лейтенант Громорохов прислал.

– Бери, Автандил Гочиевич, – разрешил Одуванчиков, которому доставляло удовольствие произносить имя-отчество старшего сержанта.

Старший сержант выдвинул верхний ящик стола и быстро нашел среди бумаг то, что ему требовалось.

– Разрешите идти?

– Иди. Только дверь за собой закрой, – ответил старший лейтенант, знающий привычку этого замкомвзвода оставлять дверь открытой. – А то дует…

Командир роты ожидал, что Анисимов потребовал закрыть дверь, желая еще что-то сказать, но тот молчал. Молчал и Одуванчиков, посчитавший разговор завершенным.

Но вопрос решен до конца не был. Оказалось, что даже в сводном отряде спецназа военной разведки, куда разведрота была просто прикомандирована, начальник штаба знает о взаимоотношениях командира роты и командира первого взвода. Знает, естественно, поверхностно, но тем не менее, если слухи дошли уже сюда, значит, в родной бригаде они на слуху и языках у сослуживцев. Это радовать, естественно, не могло.

* * *

Капитану Одуванчикову досталось в вертолете, с одной стороны, самое удобное место – все-таки кресло пассажирского самолета обладает определенными удобствами, с другой стороны, самое шумное, потому что за тонкой стенкой прямо за его спиной располагался двигатель и вращающиеся валы шумели беспрестанно.

Вертолет начал идти на снижение, и это капитана Одуванчикова разбудило окончательно. Командир роты убрал с коленей и отставил в сторону свой автомат, уперев объемный глушитель в спинку своего же кресла, и раскрыл кожаный офицерский планшет, чтобы заглянуть в просчитанное в оперативном отделе отряда боевое задание. После чего посмотрел на часы и знаком подозвал к себе сидящего среди бойцов взвода старшего лейтенанта Славу Скорогорохова.

Четвертый взвод, вместе с которым летел капитан, считался в роте саперным, хотя бойцы, помимо знания минного дела, мало чем отличались от простых солдат спецназа военной разведки – они и тренировались вместе с другими бойцами, и занимались вместе со всеми. Замкомвзвода в звании старшины и со значком специалиста первого класса на груди первым заметил знак командира роты, коснулся локтя своего командира взвода и что-то прокричал ему в ухо. Старший лейтенант Скорогорохов сразу поднялся и пересел в свободное кресло рядом с командиром роты.

Одуванчиков переложил планшет на колени к командиру саперного взвода и стал водить по раскрытой на нем карте пальцем:

– Смотри, Слава, вот дорога, по которой поедут наши три взвода. Вот здесь дорогу пересекает просека, по которой тянется ЛЭП. На просеке дорога круто поворачивает, делает петлю. Я не знаю, почему так, но думаю, что это из-за ландшафта. Предполагается, что именно здесь, на повороте дороги, будет выставлена засада эмиром Волком. В долгий бой Волк вступать не любит. Он просто подорвет передовую машину и обстреляет наши силы. А потом постарается исчезнуть. Попросту смыться. У него даже сил для мощной засады нет. Естественно, что-то он получит в ответ – наши парни тоже стрелять умеют. После этого Волк, как я уже сказал, сразу предпочтет отступить. Отступать он будет, предположительно, по опушке просеки, если не по самой. Но просека еще свежая, не успела зарасти лесом. Там укрыться будет негде. Отсюда и предположение, что Волк отступать будет по опушке. Даже по двум опушкам, скорее всего, по обе стороны просеки. Это самое удобное место для прохода и одно из немногих проходимых. И рассредоточиться есть где. Во всех других местах банде придется карабкаться по скалам, а это не всем бывает по вкусу. Тем более во время карабканья неудобно отстреливаться, а сами бандиты при этом будут прекрасной мишенью. Причем почти статичной, потому что скорость передвижения снижается. Задача твоего взвода – заминировать опушку леса вдоль просеки. На это тебе отпускается тридцать пять минут. Значит, все мины взвод должен приготовить еще в полете. Время остается только на то, чтобы их выставить. Приступай!

Скорогорохов только успел перебросить данные бумажной карты на свой офицерский электронный планшет и понимающе кивнуть.

– Задачу понял, – добавил старший лейтенант, но Одуванчиков понял его слова только по движению губ, потому что двигатель вертолета зашумел неимоверно, как всегда шумит при маневрах, а вертолет как раз сейчас маневрировал между двумя извилистыми горными хребтами. Но этот шум не помешал и капитану перебросить данные на планшет, по наличию которого, пожалуй, только и можно было снайперу противника определить офицера. Поэтому в бою офицеры зачастую предпочитали пользоваться своим планшетом только в укрытии, спрятавшись за каким-нибудь большим камнем или толстым пнем.

От выстрелов снайпера чаще всего спасал стандартный металлокерамический бронежилет шестого класса от костюма оснастки «Ратник-3». У бандитов чаще всего встречались снайперские винтовки «СВД», пули которых металлокерамический бронежилет выдерживает в отличие от старого, более тяжелого металлического бронежилета, передние пластины которого порой пропускают пулю в тело, и она пролетает насквозь и ударяется в заднюю стенку бронежилета, которую преодолеть не может, рикошетит и возвращается снова в тело, кувыркаясь и наматывая на себя внутренности человека. Это, естественно, означает смерть, и хорошо тому, кто погибает сразу, не мучаясь от переворотов пули. При попадании же пули в металлокерамические листы она, бывает, ломает ребра, но застревает в самих листах и в тело не проникает.

Еще снайперы бандитов любят стрелять на свет, идущий от офицерских электронных планшетов. При этом даже в темноте, без тепловизоров, легко вычисляют, где обладатель планшета должен находиться. Эти снайперы знают, что солдатские планшеты-приемоиндикаторы обычно носятся на руке наподобие часов, хотя их размеры ближе к большому смартфону,